Яблоки из чужого рая

В Лондоне они всегда останавливались в доме миссис Сэвидж. Вообще-то это был отель, и он даже входил в специальную, довольно дорогую отельную систему, но выглядел как обычный жилой дом на одну семью. Он стоял в переулке Королевы Анны и был ровно таким, каким Анна когда-то представляла себе настоящий английский домик: пастельного цвета, с милым палисадником, в котором росли рододендроны, с камином и английским завтраком, который хозяйка всегда подавала сама, и с дверным замком, открывающимся в противоположную всем обычным замкам сторону. Дом был похож на викторианскую шкатулку – на одной из его стен даже были нарисованы старушки с корзинами цветов и рыжий кот в черном цилиндре.

Когда-то Сергей усмехался и говорил, что раз уж ей так нравится вся эта сентиментальная незыблемость, то на старости лет он купит по соседству такой же домик, похожий на шкатулку, и они будут жить в нем, как старосветские помещики.

Потом это, конечно, забылось. Впрочем, может быть, он и купил такой дом, и в нем и живет. В Лондон ведь он ездит часто, и надо же ему где-нибудь жить. Тем более если он приезжает не один.

Но об этом Анна давно уже не думала. А когда они приезжали в Лондон вдвоем, то останавливались у миссис Сэвидж, потому что это был удобный отель в самом центре города.

К английским банкетам Анна привыкла и никакой скованности на них не ощущала. Это в тот год, когда Сергей только начал работать в «Форсайт энд Уилкис» и впервые приехал в Англию с женой, она чувствовала себя просто деревенской простушкой. Еще ладно бы в раскованную, не обремененную излишними условностями Испанию, или, того лучше, в Италию! А тут – сразу в страну, где, как она считала, каждое движение регламентировано так же строго, как шляпы королевы Елизаветы…

Поэтому на первом даже не банкете – какие тогда могли быть банкеты, если фирма только-только начинала свою деятельность! – а на обычном ужине в маленьком ресторанчике близ Оксфорд-стрит Анна просто не знала, куда девать руки. Она сама себе была тогда противна. Ну что это, в самом деле, как будто она не интеллигентная женщина, искусствовед, профессорская дочка, в конце концов, а прислуга, по ошибке приглашенная покушать с господами!

Тогда ей было неловко перед Сергеем, и она даже завидовала тому, что он почему-то не испытывает ни малейшего смущения и беседует со своими работодателями с такой смесью непринужденности и дистантности, словно всю жизнь не преподавал в МГУ, а только и делал, что усваивал английский деловой этикет! Она еле выдержала этот бесконечный ужин, и даже комплименты Джереми Форсайта не доставили ей ни малейшего удовольствия, хотя это были очень тонкие, просто-таки изысканные и, кажется, вполне искренние комплименты.

Но и это прошло, в точности как в Библии было обещано. Прошла какая-то очень сильная, очень бурная волна, все унесла, ушла в песок – и осталась после нее спокойная сорокалетняя женщина, которую ничем нельзя ни смутить, ни удивить, ни разочаровать.

Эта-то женщина и возвращалась теперь вместе с мужем с банкета. Они шли пешком, потому что февраль в этом году выдался теплый и идти вечером сквозь прекрасный в своей банальности лондонский туман, сквозь чуть размытый, но все-таки яркий уличный свет было приятно. Сергей предложил пройтись, и Анна согласилась. Тем более что она как-то незаметно для себя выпила на банкете чуть больше, чем собиралась, теперь у нее кружилась голова и ей хотелось выветрить это головокружение прогулкой, чтобы утром оно не отозвалось головной болью.

– У тебя все в порядке, Аня? – вдруг спросил Сергей.

Анна даже вздрогнула от неожиданности – таким странным показался его вопрос.

– А что, я так плохо выгляжу? – Она пожала плечами. – Есть основания полагать, что у меня что-то не в порядке?

– Ты выглядишь хорошо. – Ей показалось, что он едва заметно улыбнулся, и она насторожилась: что вдруг за неясный такой разговор? – Просто я выпил, повеселел, и мне жалко стало, что я такой веселый, а ты такая грустная.

Теперь уже ясно было, что он улыбается – уголками губ и глазами. Хотя ту улыбку, что была в глазах, почти невозможно было разглядеть из-за тумана и рассеянных вечерних огней.

– Я просто пьяный, Аня, – повторил Сергей. – Сам не заметил, как развезло меня. Все-таки юбилей, и какие были годы! Ведь год за три шел, не меньше.

– А я и не заметила, что ты пьяный, – удивилась Анна. – Ты как, буянить не будешь, полисмен не остановит?