Яд персидской сирени

— Правда? И мне она кажется живой! — обрадовалась Ника. — И мне страшно интересно, что там наверху!

— Тогда карабкайся наверх и посмотри. Потом расскажешь.

— Мы отвезем вас на подвесной дороге, — пообещала Ника.

— А если оборвется?

— Тут невысоко! — сказала Ника, и обе расхохотались. — А этот Андрей, он… что с ним случилось? — спросила она немного погодя.

— Не знаю точно. Говорили, не то умер, не то убили. Тогда было сложное время. Не знаю.

— А Миша говорит, он пропал!

— Миша скажет. Слышал звон… Пропал здесь другой человек.

— Кто?! — Ника даже перестала жевать. — Кто еще пропал?

— Пропал ученый-эколог.

— Тот самый? Не может быть! Как это пропал? А его искали?

— Искали. Но… иногда не нужно искать, иногда человек уходит и… не нужно искать. Понимаешь? Не нужно тащить, возвращать, уговаривать, хватать за руки…

— А если нужна помощь?

— Если нужна помощь, он попросит.

— А куда же он делся?

— Никуда. Бродит где-нибудь вдали от цивилизации. Выбросил телефон…

— Может, живет в пещере? Где-нибудь здесь?

— Может.

Ника уставилась на Наталью Антоновну, пытаясь понять, не шутит ли та. Не поняла. Лицо Натальи Антоновы было вполне серьезно.

— Мы привыкли жить в общежитии, — сказала она. — Судить, рядить, давать непрошеные советы, лезть не в свои дела, заставлять быть как все. Раз он ушел, значит, это его выбор. Он нашел свою гору. Многие ли могут сказать о себе то же самое?

— Но ведь люди с самого начала сбивались в стаи…

— Конечно! И правильно делали, не все могут в одиночку. Но те, кто могут, — уходят. Это лекарство не для всех. Город вроде наркотика, соблазнов много, пестроты, удобств, легкости. А здесь свое. Вот и выбирай. Не приживаются здесь, сколько перебывало — и не вспомнить, дома скупили, землю, а прижиться не смогли.

— Почему?

— Не знаю. Наверное, наша гора не принимает дачников.

— А мы?

— Вы… Вы вряд ли сюда вернетесь.

— Вернемся! Обязательно! — заверила Ника.

— Вернетесь… А кто собирался оставаться навсегда?

— Я. — Ника смутилась. — Но я еще не решила. Я подумаю.

Глава 30. Ночные посиделки детективного клуба

…Монах вытащил из холодильника пиво и коробку копченой рыбешки. Они расположились за громадным кухонным столом; Добродеев вытащил из кармана диктофон. Монах сковырнул пробку, налил пиво в стаканы. Подтолкнул один к Добродееву:

— Давай, Леша, за успех! Включай.

Они пили пиво и слушали запись беседы с Таткой. Сосредоточенно, молча. Раз, другой.

— Ну что? — спросил Добродеев. — Учуял что-нибудь?

— Кое-что.

— А почему ты спрашивал Татку про убийство Визарда? Вроде не в тему… Жорика наслушался?

— Для общего развития, Лео. Я много чего спрашивал мимо темы. У Жорика, между прочим, развита интуиция. Он пессимист по жизни и редко ошибается. Знаешь, такое необычное сочетание интуиции, пессимизма и детской наивности, я бы сказал. Никому не верит, но нажухать его пара пустяков. И врать не умеет.

— И что? Я ничего не заметил, она ничего не знает. Что и требовалось доказать.

— Ты прав, Лео. Почти прав. Сейчас разберемся. Ответь-ка, мой юный друг, почему ребенок вдруг проснулся среди ночи? Дети обычно спят крепко.

— Ребенок услышал голоса и проснулся.

— Ты слушал запись невнимательно. Татка сказала, что, проснувшись, она ничего не услышала. В доме было тихо. И только через некоторое время она услышала невнятные голоса внизу. Так?

— Ну… да. И что?

— В таком случае что ее разбудило?

Добродеев пожал плечами. «Какая разница?» — было написано на его физиономии.

— Крик, Лео. Кто-то вскрикнул. Один раз. А потом наступила тишина.

— И что?

— А то, что мать вскрикнула и больше не кричала, зная, что наверху ребенок, — не хотела, чтобы Татка проснулась, так как боялась за нее. Или уже не могла кричать.

— Подожди, ты считаешь, что ее… били?

— Не знаю. Чувствую, что она исчезла не по своей воле.

— Выкуп! — воскликнул Добродеев. — Ее умыкнули с целью выкупа! Она, видимо, просила отпустить ее, стараясь не повышать голос, а мужчина отвечал…

— Резонно.

— Почему же тогда не потребовали выкуп? И почему она не закричала, когда ее вывели из дома? Соседи могли услышать и прийти на помощь.

— Допускаю, что в лучших традициях похитителей ей залепили рот клейкой лентой, а на голову набросили одеяло. В результате она могла задохнуться… так бывало.

— То есть, когда они доставили ее на точку, она была мертва? Ты это хочешь сказать?

— Как вариант. Это объясняет, почему не потребовали выкуп и почему она бесследно исчезла.

— Христофорыч, то, что она была мертва, не помешало бы потребовать выкуп, — сказал Добродеев. — По статистике, возвращают всего-навсего около половины заложников, а то и меньше.

Монах подумал и сказал:

— Ты прав, Леша. С другой стороны, мы не знаем, возможно, у Мережко требовали выкуп. Возможно, он даже отдал деньги похитителям. Жорик рассказал, что примерно в это время он работал автомехаником в одной из его мастерских, у него была еще сеть заправок, а потом он все это продал. Как по-твоему, что заставило его продать прибыльный бизнес?

— Ты думаешь? — поразился Добродеев.