Яд персидской сирени

— Гипотетически. Как версия. Не верю я, что женщина бросила спящего ребенка одного в доме и удрала с любовником. Тем более не вамп какой-нибудь, а простенькая, не очень некрасивая, счастливая в семейной жизни. В результате напрашиваются две версии: похищение или шантаж. Голосуем. Я за похищение.

— Если бы шантаж, не нужно было увозить, — заметил Добродеев. — Я тоже за похищение.

— Значит, единогласно.

— Ее могли выманить из дома, сказав, что Мережко разбился на машине, — предположил Добродеев.

— Нет, Леша, в таком случае она попросила бы соседей присмотреть за девочкой. Все указывает на то, что ее исчезновение было внезапным и насильственным.

Они пили пиво; молчали.

— Кто занимался убийством Визарда? — спросил вдруг Монах. — Ты не узнал? Помнишь, я просил достать дело.

— Пока ничего. Занимался майор Мельник, тогда еще капитан.

— Майор Мельник? — обрадовался Монах. — Наш человек! Надо бы с ним переговорить[6].

— Вроде все ясно, — удивился Добродеев.

— Есть пара моментов… — туманно сказал Монах. — Потому и спрашивал. Позвонишь?

— Легко. Сейчас?

Они посмотрели на сверкающие лаком страшненькие ходики с кукушкой — подарок Анжелики. Добродеев называл их ностальгическим хронометром. Ходики показывали половину шестого. За окном разгорался прекрасный весенний день, а через открытое окно к ним вливался сладкий весенний воздух.

— Надо сформулировать вопросы, Лео. Включай, послушаем еще раз.

— Интересно, Татка уже вернулась? — невпопад спросил Добродеев.

— Надо выловить майора, сегодня же, — невпопад ответил Монах.

Глава 31. Параллельный мир-2

А Тим каждое утро уходил к подвесной дороге как на работу. Он покопался в сарае у Любы, нашел кое-какие инструменты и теперь пропадал на пусковом объекте с утра до вечера. Он занимал руки и голову делом, в общем-то, не очень ему нужным. Да и то, если быть честным, не занимал вовсе. Ему нужно было просуществовать до ночи. Он выбирал местечко поукромней, разбрасывал вокруг инструменты, валился в траву и засыпал как убитый. Возвращался домой на закате, умывался, обедал и бессмысленно сидел на лавочке, пялясь на гору. А то, прищурившись, смотрел на заходящее солнце. «Да быстрее же ты! Шевелись!» — мысленно приказывал он солнцу. Голова у него шла кругом, тело стонало в ознобе, нестерпимо горели сухие губы. Ему не хватало дыхания, а сердце то вдруг исчезало, то вновь появлялось и неслось вскачь. Наваждение, не иначе. Он не думал: что теперь? как теперь? что дальше? Таких мыслей не было вовсе. Да и никаких не было, кроме одной — скорей бы! Скорей бы закатилось это проклятое вечное солнце! А что там дальше — кто знает? В этой ситуации не было решения, а раз не было — какой смысл сушить голову?

— Ты совсем не обращаешь на меня внимания, — жаловалась Ника.

— Ты же сама хотела эту дорогу, — оправдывался Тим, возвращаясь.

— Я хочу домой!

— Поехали, — отвечал Тим покорно. — Хоть завтра.

Ника примащивалась рядом, обнимала Тима, а он делал вид, что дремлет — устал. А ночью, убедившись, что Ника спит, он спешил на речку. Иногда Люба была там, иногда приходилось подождать. Они никогда не сговаривались заранее. Однажды она не пришла, и Тим чуть с ума не сошел от беспокойства. Он отправился прямиком к ней домой. Она бросилась к нему навстречу, приговаривая:

— Нельзя, нельзя сюда, уходи, не дай бог… тут же все видно и слышно! Уходи, Христом Богом прошу!

— Да какая разница! — рассердился Тим, сгребая и прижимая ее к себе. — Какая разница?

Но ей казалось, что разница есть. Там, у речки, на ничейной земле, на траве — вроде и греха нет или меньше, а в доме…

— Какой грех! — кричал шепотом Тим. — Тебе хорошо со мной? Это самое главное, поняла? Запомни, ты ни у кого ничего не отнимаешь! Ты здесь вообще ни при чем. Это я! Сам! Поняла? С меня спрос!

Дурацкие аргументы! Кто будет спрашивать? А если дойдет до расспросов и допросов, то уже все равно будет, кто прав, кто виноват.

Кончилось тем, что он залепил ей рот поцелуем…

А потом допросил с пристрастием насчет Миши.

— Миша? — удивилась Люба и расхохоталась мелко и дробно.

…Тим вывалился от нее на рассвете, помятый, взъерошенный и разбудил спящего на крыльце Капитана. Пес посмотрел на него долгим взглядом, и Тим вспыхнул со стыда.

— Пошел вон, — сказал он неуверенно. — Разлегся тут!

— Я хочу домой, — сказала Ника после завтрака. — Мне надоело. Одна и одна!

— Поехали, — привычно ответил он. — Сейчас?

— Мне нужно собраться. Может, завтра?

— Через два дня я закончу, поднимемся на гору и сразу домой. Два дня еще!

Это было неправдой, он мог запустить дорогу хоть сейчас, но… Два дня лучше, чем ничего.

— Лучше бы ты не начинал эту дурацкую дорогу! И Любы никогда нет, все время кому-то помогает, убегает с утра. Один Капитан остался. И Любка на лугу.

…Люба возилась в огороде. Капитан сидел поодаль, на дорожке, наблюдал. Ника перелезла через тын. Люба увидела ее и еще ниже нагнула голову.

— Привет! — сказала Ника. — А что вы делаете?