Яд персидской сирени

…Они сидели за столом. Володя жадно ел мясо и хлеб, чавкая и роняя изо рта куски; запивал коньяком. Вера пить отказалась. Он говорил бессвязно, она смотрела на него, не вслушиваясь. Растрепанный, с багровым перекошенным лицом, с мокрым красным ртом, он нес уже совсем запредельное, что-то о новой жизни, о том, что у него все схвачено, что теперь все будет по-другому… по-новому, он смеялся и грозил кому-то пальцем… Раскуривал одну за другой сигареты, щелкая зажигалкой, не сразу попадая и скользя пальцем, чертыхаясь, и тут же гасил, тыча окурком в тарелку…

Веру мутило от сигаретного дыма, от его тяжелого дыхания и запаха едкого отвратительного пота…

— Ты мне еще спасибо скажешь… Верочка! Мы с тобой… я тебя люблю! Верка ты моя ненаглядная… чессслово! Пашка дурак! Такая женщина… Ты меня любишь? Скажи! — Он смотрел на нее бессмысленными белыми глазами. — Скажи! Я для тебя на все… поняла? Вот этими руками… — Он протянул к ней растопыренные пальцы.

— Хватит пить, — сказала Вера устало. — Иди спать, утром поговорим.

— С тобой? — он захихикал. — Пошли! — Он попытался встать и тут же упал обратно на стул. — Черт!

Он навалился на стол, голова свесилась на грудь, и он вдруг захрапел. Вера сидела неподвижно, ожидая неизвестно чего, не зная, что делать. Уйти? Оставить, пусть проспится? Манжеты Володиной рубахи были испачканы… Вера присмотрелась… кровь? Ее окатило волной ужаса. Она схватила его кожаную папку, раскрыла, оглядываясь на него, вытряхнула какие-то бумаги, среди них — конверт с датой, знакомый почерк… не может быть! Она оглянулась на спящего Володю и вытащила из конверта листок. Впилась взглядом. Пробегала строчки, не понимая, выключив сознание, перечитывая каждую по нескольку раз. Каллиграфический почерк дяди Вити, сейчас так уже не пишут, знакомые словечки… она словно слышит его голос — жирный противный сиплый голос. Строчки плясали у нее перед глазами, и не желал вырисовываться смысл. И мысль билась: нет, неправда, не верю! Он сказал, что есть доказательство, письмо, спрятанное на всякий случай… и ухмыльнулся. Она думала, он пугает, врет, она гнала от себя дурные мысли… Она уговаривала себя, что он врет и пугает. Не посмеет! Отец и Лобан зачинали бизнес вдвоем, они вдвоем лезли в грязь, с них обоих спрос. Ей и в голову не приходило, что речь идет совсем о другом! Об убийстве… Убийстве? Нет! Тысячу раз нет! Не хочу! Господи! Бедная мама! Неправда! Она впилась взглядом в строчки, а голос дяди Вити бубнил в уши:

«По просьбе моей доброй знакомой Тамары Мережко я привез ее в дом ее мужа Владимира Мережко по улице Сосновой, номер 16. Поставил машину за два квартала, и она ушла. Было половина первого ночи. По ее словам, она хотела поговорить с мужем, который бросил семью и ушел сожительствовать с любовницей. Она прибежала через полчаса и сказала, что случилось несчастье, очень плакала и рыдала. Я ничего не понял и пошел посмотреть. Владимира Мережко не было дома, его гражданская жена Тарнавская Виктория лежала на полу в белом халате без признаков жизни. Халат был весь в крови. Я попробовал у нее пульс и понял, что она мертвая. Рядом лежало орудие убийства, нож, тоже в крови. Тамара плакала и повторяла, что она не хотела. С ней началась истерика, и мне пришлось ударить ее. Тогда она замолчала. Я понимал, что надо вызвать милицию, но мне было ее жалко. Я принял решение, за что прошу прощения у Бога. Мы спрятали тело под цементом на другой стороне, где был ремонт. Я сделал раствор и залил, а потом закрыл мусором и досками. В большой комнате, сразу налево в углу. Нож положил туда же.