Яд желаний

На третьем этаже звуки усилились, по лестнице вверх валом валил народ. Катерина вошла в коридор, и… Медленно, уныло, шаркая ногами, сопровождаемая скорбной музыкой духовых, гулкими сотрясениями огромного барабана и лязгом тарелок, прямо на нее двигалась печальная процессия. Впереди, заливаясь слезами, шла девчушка в черной косыночке, держа в руках что-то маленькое. Когда она поравнялась с Катей, та с удивлением увидела крохотный гробик, в котором покоился… хомячок. Девчушка неподдельно — а может, и поддельно, кто их, артистов, разберет! — рыдала. Следом, повесив головы, шли обитатели общаги. В руках провожающие хомяка в последний путь несли: белую крысу в маленькой клетке — вполне живую, двух волнистых попугайчиков и еще какую-то птичку, Кате незнакомую. Прошествовал кот с печально повисшими ушами, за котом — золотая рыбка в банке, с удивленными глазами и разевающая рот точно под музыку…

— Родные и близкие покойного, — прокомментировал кто-то рядом.

Процессия втянулась на лестницу и стала спускаться вниз.

— Простите, как мне найти Евгению Богомолец? — запоздало спросила кого-то Катя.

— А вот хомяка сейчас во дворе похороним и все на поминки пойдем, — весело заверил ее кто-то. — И Женька Богомолец там будет. Она свою рыбку с другом проститься понесла.

Дым стоял коромыслом. В огромной комнате — репетиционной, как объяснили Кате, были накрыты столы. Народу собралось множество. Очевидно, у хомяка было полным-полно родственников и друзей.

Опрашивать девушку в такой обстановке было совершенно невозможно. Катя сидела рядом с Женей Богомолец и только успевала вертеть во все стороны головой. Сначала застолье достойно помянуло почившего хомяка, но очень быстро студенческое разгуляево приняло другой оборот — за столами слышались взрывы смеха, стихи, интересные разговоры… Словом, Катя немного растерялась.

— У вас домашних животных всегда так хоронят? — спросила она певицу.

— Ой, Кать, конечно нет!

Они с Богомолец сразу перешли на «ты», и вообще, Женя Богомолец ей понравилась. Симпатичная, смешливая, с яркими лукавыми черными глазами, певица производила впечатление человека открытого и искреннего.

— Это у нас вроде капустника, — пояснила она. — У ребят учебный год закончился — нужно же было как-то отметить! А тут такой прекрасный случай подвернулся — хомяк умер. Ну, хозяйка хомяка любила, конечно. И хомячка с почестями провели, и посидим все вместе теперь… Я, когда училась, постоянно в общагу к своим бегала, и сейчас еще друзей полно. — Женя замахала рукой, приветствуя кого-то.

— Смотри, вон ребята с театрального, — продолжила она, указывая Кате на живописную группу. — Актеры, режиссеры, сценаристы. Журналюги будущие тоже с ними. Они с котом пришли. Красивый кот, правда? Вислоухий…

— А театралы что, тоже в консерватории учатся? — поинтересовалась Катя.

— Нет, эти из «кулька». Хорошие ребята, компанейские. С ними весело будет. А вон и балетные, и массовики-затейники… А это вот наши сидят, по центру — с оперного, и народники, и музыканты. Ты никуда не спешишь? Ты сиди, у нас интересно, сама увидишь…

Что будет интересно, Катя не сомневалась.

Присутствующие выпили за удачное окончание курса. Сначала шампанского, потом водочки. Ударил джаз-банд. Запела певица глубоким голосом с хрипотцой. Быстро составились пары. Балетные девочки выделывали такие па, что Катя позавидовала белой завистью, — вот бы научиться так танцевать! Живая музыка, шампанское сделали свое дело — Катя расслабилась, и Женю Богомолец кто-то умыкнул у нее из-под носа. Она сначала подождала немного — вдруг пропажу вернут? — а потом встала и отправилась на экскурсию по залу.

— …я ему показываю — ты смотри, дурак, чего ты наделал! Ты мне синяк вчера насадил! А он мне — ты же Тоска, ты что, забыла? Я же тебя ревную, дура!.. Сам дурак набитый, так в роль входить…

— …я тебе говорю, у него точно мания величия! У него в гримерке знаешь, что стоит?

— Ой, у него и в гримерке, и не в гримерке, и везде стоит!..

— …хомяка жалко-то как! Я вот думаю — тушканчика, может, теперь завести? Или лучше кролика ангорского, ты как считаешь?

— …он нам говорит — вы должны порхать, как папильоны, а у вас — слоновник какой-то. Сцена дрожит. А я ему — вы посмотрите на балерин прошлого. У них и ножки были, и попка, и все. Вот, Матильда Кшесинская, например…

— Ну, ты загнула! Меньше жрать надо, а то — Матильда Кшесинская. Третий кусок хлеба умяла… Тебя уже краном поднимать надо! Вчера взялся — грыжу нажил.

— Слушай, я сейчас обижусь и уйду…

— Ну давайте еще за хомяка!

— …я смотрю на себя — матерь Божья и все святые! — что она со мной сделала! Это же не грим, это кошмар какой-то…

— Ну и сказала бы, чтобы переделала!

— Да я и сказала, а она — ни в какую. Это мое видение образа, говорит. Что я, драться с ней буду, что ли?

— Шаляпин, между прочим, бил своих гримеров!

— Так то Шаляпин!

— …консерватория это тебе дать не может…

— Правда, что Савицкий будет «Катерину Измайлову» ставить?

— Уже ставит…

— …в средние века в опере пели либо женщины, либо кастраты!

— Я тебе скажу, кастратов и сейчас хватает!..