Ягуар, или Тот, кто живёт один

Ирокезы одержали верх в той битве, но война на этом не закончилась. Набеги ирокезов продолжались ещё несколько лет. Хотя и после трёх лет вражды наступили мирные переговоры, они так и не привели к полному перемирию между французами и ирокезами. Набеги ирокезов возобновились, они громили и захватывали всё больше племён, военное и мирное положение чередовалось. Для солдат французской армии и индейских воинов эти события стали основой их жизни, но только не для Науэля. Он не смог смириться с потерями, которые ему принесла эта война, и окончательно покинул края, где разгорались самые кровавые очаги битвы, после небольшого дела, которое не мог не предпринять. Он был отчаянным даже для индейца, так как ни один другой представитель этого народа не смог бы пойти во вражеский лагерь не имея при себе никакого оружия. На плечах Науэля обосновалась тяжкая ноша, бремя, которое он нёс на протяжении всей своей жизни. Но лишний камушек откололся от этой скалы, обременявшей тело и душу гурона, когда он совершил расплату, смысл которой диктовала ему сама честь. Имея при себе погнутый кинжал, на котором навсегда осталась кровь могиканина, он больше думал о том, что на нём навсегда остались отпечатки рук Новой Луны. Стоило бы описать те предприимчивые поступки, что совершал гурон, когда направлялся к становищу могикан и французов, но переменчивая судьба внесла свои коррективы, и Ягуар настигнул вечных врагов намного позже, чем то планировал. Лицо делаварского охотника отпечаталось в воображении гурона, и он не спутал бы его даже в самой непроглядной тьме. Стоит сказать, что Науэль, собиравшийся сойти с кровавой военной тропы, ведомый только местью, перешёл на тропу одинокого и долгого скитания, вдали от боёв, обещая себе воевать только в самых экстренных ситуациях, когда под угрозу поставлена жизнь его друзей или его самого, не уподобляясь бледнолицым и ирокезам, убивающих в большинстве случаев ради удовольствия. И лишь однажды он сошёл с этой праведной тропы, совершив возмездие над преступником, отобравшим у него беззаботную мирную жизнь, что могла бы случиться с ним, если бы он продолжил свой путь бок о бок с трепетной и верной ирокезкой. Впервые после того, как он покинул берега Гурона, он побывал в районе реки Святого Лаврентия, где обитали его соплеменники, перемешавшиеся с другими племенами. Там его приняли с теплом и заботой, хотя и новые вожди не одобрили то, что из такого отчаянного похода он вернулся лишь с одним делаварским скальпом. Несколько лет он блуждал в лесах, то и дело заглядывая в родную деревню, но постоянно там селиться не хотел. Много воды утекло с тех пор, как Науэль в последний раз видел Мимитех. За годы странствий ему не раз встречались неоднозначные личности, с некоторыми он завёл дружеские отношения. Одним из таких людей был Пол Мессот, голландский поселенец. Он жил на реке Гудзон вместе со своим сыном и юной девушкой Джил. Родители Пола прибыли в Новый Амстердам в 1924 году, когда ему было 9 лет, и вместе с остальными людьми, прибывшими из Голландии, отстраивали город, который позже станет называться Нью-Йорком. Когда он ещё не был взрослым мужчиной, но и уже вышел из детского возраста, его родители погибли. Он учился французскому от солдат, которые захаживали в город и стал немного понимать суть их речи. Позже он познакомился с Аланой, девушкой, также прибывшей из Нидерландов. Вскоре он обзавёлся семьёй, но счастье его было не долгим. Когда его сыну, Томасу, было 6, Алана умерла от болезни лёгких, и он, пожив ещё немного в строящемся городе, не вынес тяжбу мук от окружавших его людей, всячески пытавшихся сгладить его скорбь. Томасу было всего 8 лет, когда он и его отец покинули шумные края, ставшие им второй родиной. Пол отправился к реке Гудзон, где воздвиг собственноручно, но и не без помощи сына, уютный небольшой домик, который охранял его от диких животных и непрошенных гостей. Дом его был сделан из толстых сосновых брёвен, и снаружи казался кривым и безжизненным, будто кто-то просто от безделья решил потратить полезные лесные ресурсы, не имея при этом должного запаса времени. Внутри же всё обстояло иначе. Жилище было разделено на две половины, в одной находилась что-то вроде кухни, а в другой спальня. Внутри брёвна были слегка обтёсаны, что придавало стенам более ровный и плоский вид, чем то было снаружи. Дом стоял на прочных, врытых в землю на полтора-два метра сваях, в обхват достигавших больше полметра. Строение достаточно возвышалось над землёй, к которой, словно трап самолёта, вела лестница. Вход в дом был один, и не было никаких пристроек, лишь в нескольких метрах, также возвышаясь, стоял небольшой склад, где Пол хранил одежду, шкуры и некоторое продовольствие. В основном он занимался охотой и рыбалкой, но раз в месяц-два уходил в новостроящийся город за картофелем, кукурузой или маисом, оставляя небольшое хозяйство на сына. Из мебели в доме было несколько стульев и стол, сделанные из молодого дуба. Некоторые давно, а некоторые недавно, о чём говорило состояние древесины. Те, что были сделаны позже, были ещё из свежего дерева, не успевшего высохнуть до конца. Появились они позже, так как ранее в них не было надобности. Надобность пришла, когда Пол, в 1649 году, возвращаясь из очередного похода в Новый Амстердам, привёл с собой необычного гостя. Он хорошо знал леса, и так же знал, что человеку, впервые находящемуся здесь, придётся несладко, тем более ребёнку. Джил он нашёл километрах в 40 от города. Тогда он сразу понял, по её разговору, а она говорила по-французски, что девочка эта потерялась или отстала от отряда солдат, следовавших к берегам Онтарио. Ей было около 10 лет на тот момент. Она была ужасно замёрзшей и истощенной. Её бело-голубое платье стало грязно-серым, а некогда, по-видимому, прекрасно уложенные каштановые локоны растрепались и превратились в нечто похожее на птичье гнездо. Девочка не плакала и охотно пошла со своим новым другом. Так дом Пола обзавёлся дополнительными предметами мебели и посуды. Джил обучилась голландскому языку и свободно общалась со своими новыми родственниками. С Полом она часто общалась и по-французски, чтобы не забывать родной язык, и также обучила Томаса парой-тройкой фраз. Девочка была всего на год младше Томаса, и они стали отличными собеседниками и друзьями. Во времена, когда не нужно было помогать отцу, а летом это было очень часто, они много времени проводили вместе, а когда стали немного старше, однажды даже совершили поход к Ниагарскому водопаду, естественно не без сопровождения отца. За эти годы, что они прожили бок о бок, они стали настоящей семьей. Джил называла Пола отцом, а Томаса считала родным братом, который в своё время помнил о том, что они не родные, и иногда, глядя на прекрасную молодую девушку, его глаза загорались совсем не родственным огнём. Особое внимание нужно уделить положению Пола и его детей в обществе. Ясно показав всем, кто к нему когда-либо захаживал, что он не имеет враждебного настроя ни к одному человеку, будь то индеец или белый любой национальности, его дом всегда оставался непоколебимым. И хотя для проходивших мимо индейцев это крепкое сооружение представлялось прекрасным пунктом для обороны, и им иногда приходили в голову мысли, что овладеть этой постройкой не составило бы труда, всё же все отвечали обладателю и создателю деревянной крепости честностью и редко у кого хватало ума напасть на этот дом. Так, этот человек и очаг его дома стали скорее пристанищем для заблудившихся или путников, проделывающих долгий путь, которым нужно было место, где можно было бы передохнуть и набраться сил. Зима 1654 года выдалась очень суровой, и людям требовалось больше меха, чтобы согревать свои тела, но в доме Пола Мессота было достаточно тепло и уютно, во многом благодаря усердной и тяжёлой работе, которую он и его подопечные проделали осенью. Выпало достаточно большое количество снега, так, что нижние брёвна в основании постройки едва были видны. Около полудня, Томас и Джил обычно ходили за водой к небольшому источнику. Возвращаясь, девушка обронила ведро со страшным испуганным криком. –Боже мой! Томас, посмотри, это человек? Если так, он наверняка очень устал, что решил отдохнуть здесь, посреди леса. –Глупая, это наверняка грабитель! – с недовольством произнёс Томас, поднимая с земли упавшее ведро. –Ну вот, снова идти за водой. Будь внимательнее, пожалуйста, – обратился он к девушке, которая внимательно всматривалась в лежащего без дыхания человека. – А вдруг он замёрз! Посмотри, он почти раздет. Может он просто хотел помощи, но не успел добраться до нас. – Может и так. Идём скорее, узнаем. Нет, лучше позови отца, а я посмотрю, жив ли он. Девушка побежала в дом, а Томас подошёл к мужчине, лежавшему у входа в склад. На нём были ноговицы из весьма толстой шкуры, и белая охотничья рубаха с порванным рукавом и расстёгнутым воротом. Неподалёку валялась меховая накидка, слегка запорошенная снегом, видимо, слетевшая с мужчины когда он упал. Томас проверил, есть у человека признаки жизни, и заметив слабое тяжёлое дыхание, быстро схватил накидку и укрыл ею человека. На вид ему было около тридцати, но его тело ещё дышало юностью. Парень сделал вывод, что человеку было не больше 25, но на лице его остались отпечатки страшных мук и терзаний, пережитых в прошлом. Мужчина был очень худ, и приобрёл новый вид, так что его вряд ли узнал бы даже тот, кто когда-то находился рядом с ним, например в одной лодке, или в одной пещере. Его длинные тёмные волосы лежали на плечах, к ним прилипли маленькие комочки снега, а значит человек лежал здесь уже несколько мучительных для него часов. Пока Томас осматривал незнакомца, Джил и отец подоспели к нему. – Что тут у нас случилось? О Боже! Томас, скорее, несём его в дом! – прокричал Пол. Они с сыном схватили человека, и аккуратно понесли его внутрь, стараясь не задевать снежную поверхность земли. Джил с удивлением смотрела на этого пришельца. Прежде она не видела индейцев, и такого рода одеяние, причёска и внешний вид в целом вызвали в ней несказанный интерес к пострадавшему. Когда мужчину в бессознательном состоянии занесли в дом и устроили у очага, отец приказал детям приготовить что-нибудь поесть и погреть воды, а сам устроил ему место и укрыл мужчину одеялами из шкур. Через 3-4 часа мужчина наконец проснулся. Джил, сидевшая у окна, вышивала красивые незамысловатые узоры. Увидев, как человек у огня начал шевелиться и открыл глаза, она подскочила к нему, и стала расспрашивать. – Наконец-то вы очнулись! Что с вами приключилось? Куда вы направлялись? Как вас занесло в наши края? Надеюсь, вы не грабитель. Никто никогда не пытался ограбить нас. Вы попали в руки самого честного и доброго человека на этой земле. –Девочка моя, человек едва не умер, а ты задаёшь столько вопросов. Вот, юноша, возьмите. Это вода, не бойтесь. Человек посмотрел на чашку с водой, от которой шёл слабый пар, и хотел было взять её, но в недоумении посмотрел на Пола. Его глаза плохо раскрывались, очевидно, последние несколько часов он просто спал, выйдя из того бессознательного состояния, в котором был из-за сильного переохлаждения. Теперь он согрелся, но всё же не мог уверенно шевелить руками. –Был бы рад, если бы вы мне помогли, – выразил он на французском, который слышал через сон из уст обитателей дома. – О, юноша, вы знаете язык? Я не надеялся, что мы сможем с вами понять друг друга. Я конечно помогу вам, только придерживайте чашу. Пол помог незнакомцу выпить воды, после чего последний стал вести себя более оживлённо. – Я шёл к реке Святого Лаврентия, там живёт моё племя. Зима ужасно суровая, и им нужна помощь, чтобы обогреть свои вигвамы. Я шёл долго, а когда увидел дым, сначала подумал, что это минги добрались уже и до Гудзона. Я столкнулся с ними к западу от Эри и в схватке повредил ногу. Но я слышал, что в этих краях живёт мужчина с детьми, который помогает каждому путнику. У меня было мало сил, их не хватило, и я пал. Человек говорил по-французски, и Пол, и Джил смогли понять его. – Что ж, не волнуйтесь. Вы попали куда нужно, здесь вам помогут вернуть силы и залечить ваши раны. Меня зовут Пол Мессот, а это мой сын Томас, и дочь Джил, -сказал Пол, указывая на каждого, кого называл. – Я Ягуар, моё племя зовёт меня Науэлем, а минги называют меня Энкудэбэу. Зовите меня, как вам будет привычнее. –Сколько имён! Разве может быть у человека столько имён! – с озорной торопливостью протараторила Джил. – Может, милая, если это индеец. Что ж, Науэль. Можно так? – обратился он к новому другу, который кивнул ему в ответ, – Ты можешь остаться здесь пока не придёшь в себя. Пока отдыхай, а когда наберёшься достаточно сил, расскажешь нам о своих приключениях. С этими словами Пол оставил мужчину у огня отогреваться дальше, а сам позвал детей и начал с ними оживлённый разговор на голландском. – Джил, нехорошо так наваливаться с расспросами на незнакомого человека. Он сказал, что встретил на пути мингов, а значит он за них не воюет. Они завоевали здесь достаточно земель, и у меня есть опасения, что они захотят заполучить и земли вдоль Гудзона. Когда этот юноша окрепнет, он будет отличным воином. Посмотрите на него, он очень сильный. Снаружи такой лютый мороз, вода замерзает, мы едва успеваем натапливать дом, чтобы поддерживать тепло, а он полураздетый пролежал в снегу Бог знает сколько времени и ничего! – с нескрываемым, но подавляемым удивлением выразил Пол, и продолжил. – Он поможет нам оборонять наше жилище в случае опасности. Когда он будет в состоянии здраво мыслить, поговорим с ним. Вдруг он согласиться пожить с нами. Или вообще решит остаться у нас. – Отец, не забывай, у нас не такие огромные хоромы, как строят в Новом Амстердаме. Здесь нет достаточно места, да и Джил…Она совсем юная. Кто знает, что придёт в голову этому дикарю. –Томас, как ты можешь! Быть может, он и не выглядит так опрятно как мы, всё же мы не должны называть его дикарём. Он знает язык, и у него достаточно хорошие манеры, – вмешалась своим тоненьким голоском Джил. – Не суди, сынок, человека только по его внешнему виду. Никто не знает, какие беды и напасти приключились с этим человеком и что сделало его таким. – Вот именно, отец, никто не знает. Вдруг он какой-нибудь разбойник и собирается втереться к нам в доверие, а потом приведёт целую ватагу индейцев и разорит нас. Может там, на улице, он вообще притворялся! – Хватит! Хватит, Томас. Это уже слишком. Наш дом всегда был открыт для всех. Вспомни, как пригрели к себе одного старого ирокеза. Вспомни, как он хотел сначала убить нас, и привёл своих соплеменников сюда. Вспомни как он собрал всех, и перед всеми своими братьями, могучими воинами, объявил, что ни один ирокез не тронет наш благословенный дом. Вспомни, как он поклонился и простился, оставив нам свои подарки. Впредь, сынок, я не хочу слышать такие безосновательные обвинения в адрес этого несчастного человека из твоих уст. А теперь, дети, помолимся. Они помолились и принялись за ужин. После трапезы она разошлись, каждый по своим делам. Джил снова взялась за вышивку и подсела ближе к огню. Томас ушёл в спальню, достал из под кровати пару книг и принялся изучать их с интересом и любознательностью. Пол прошёл к двери, прочно задвинул засов и уселся в пороге, взяв охотничье ружьё. Он начал начищать его и готовить к новой работе – на следующий день в полдень он собирался на охоту, и стал подготавливать новый шёлковый пыж, который дал бы возможность стрелять немного дальше обычного. Несколько часов, два, может три, Джил просидела за вышивкой, то и дело поглядывая на нового знакомого. Она рассмотрела в его лице достаточно милые черты, слегка исковерканные тяжёлой дорогой и небольшой травмой. – Он необычайно хорош для индейца, не так ли, отец? Из всех, что я видела, я не видела более милого индейца, – с игривостью проговорила Джил. – Учитывая, девочка, что ты вообще не видела индейцев, да. Он определённо очень мил, – напомнил ей Пол, искренне и добродушно улыбнувшись. -Поди в комнату и скажи Томасу, что будешь ночевать сегодня там, а мы с ним устроимся на кухне. Джил сделала последнюю петлю, с огорчением и разочарованием посмотрела на Науэля и удалилась в комнату к Томасу. – Милый мой братишка, находишь ли ты этого индейца очень милым, а? –Бога ради, Джил! Они все на одно лицо. Свирепые глаза, наглая ухмылка. А в голове – не пойми что! Как ты можешь говорить, что он мил? Ты даже индейцев никогда не видела. – Ну вот ещё один, – с недовольством и иронией простонала девушка. – Я видела индейцев. – Тех, которые чуть не убили нас с отцом? Ты подглядывала из-за двери? Отец же всегда прячет тебя от чужих глаз. Ты ослушалась отца? – Нет, я никогда его не ослушивалась, и не буду впредь. Хоть я и правда никогда не видела индейцев, мне всегда хотелось на них посмотреть. Но отец прячет меня от внешнего мира. Из-за чего, как думаешь? – с небольшой досадой во взгляде и голосе сказала Джил, а Томас, с нескрываемой улыбкой, стал чувственно выражать свои мысли. Он по-театральному махал руками, совершал такие смешные жесты. – Ну, может потому, что мы оба очень сильно любим тебя и боимся за твою жизнь. Если эти дикари прознают, что здесь живёт такая хорошенькая девочка, они соберутся и целыми племенами выстроятся в очередь, чтобы заполучить твоё сердце. Джил расхохоталась над ним во весь голос, а из-за приоткрытой двери послышался голос отца. – Если молодые люди не прекратят шуметь, я выставлю их на мороз. И все трое тихонько засмеялись. Томас оставил Джил одну и вышел на кухню. После небольших приготовлений свет был погашен и весь дом погрузился в тихий сон.