«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории

Насколько было ошибочно мнение Никитенко о том, что граф Н. А. Протасов – человек «без физиономии», доказала последующая его деятельность в качестве обер-прокурора Св. Синода. Но и ранее он далеко не на всех производил впечатление человека «без физиономии». Показательные воспоминания о графе оставил профессор Н. Г. Устрялов, в николаевское царствование фактически ставший официальным историком, по учебникам которого обучалось несколько поколений русских студентов. На Святой неделе 1835 г., во вторник (Пасха тогда пришлась на 19 апреля, следовательно, речь шла о 21 апреля), «всё учёное и учебное сословие собралось у Чернышёва моста в огромной зале министра [народного просвещения] для поздравления в полных мундирах», – вспоминал Устрялов. На встречу с ними вышел министр граф С. С. Уваров, «с товарищем своим, гусарским полковником, обер-прокурором Синода графом Протасовым», христосовался со многими, разговаривал (по-русски, по-французски, по-немецки) «обо всех учёных предметах». Когда приём завершился и все стали уходить, курьер пригласил Устрялова к министру. Граф Уваров, рядом с которым находился Протасов, сказал профессору, что они согласны послушать его сочинение, назначив для этого особый день. В пятницу, 25 апреля 1835 г., Устрялов прибыл в кабинет к министру, куда, некоторое время спустя, стуча саблей, быстро вошёл граф Протасов.

«Немедленно сели. Протасов взял мою рукопись и начал читать, особенно о Литовском княжестве. Оба они делали замечания, но вообще были в восторге, особенно граф Протасов: для него очень важно было тогда Литовское княжество по политическим соображениям; дело представлялось как-то смутно. Теперь же всё стало ясно. Уваров сказал ему мимоходом тихо, по-французски, что он доложит о моём труде Государю»[617].

Понятно, почему граф Н. А. Протасов, который, к слову, тогда ещё не занимал должности обер-прокурора, заинтересовался рассуждениями Н. Г. Устрялова о Литовском княжестве: в должности товарища министра народного просвещения, по указанию императора, он объехал Западный край, знакомясь и с характером воспитания «здешнего юношества» и, в особенности, с положением духовно-учебных заведений. На месте граф изучал быт молодых людей, «предназначавшихся в духовное звание». Одним из последствий этого обозрения стало «отделение воспитанников-униатов от католиков, перевод Виленской римско-католической духовной академии в Петербург и учреждение в Жировицком монастыре (близ Слонима) особой униатской семинарии»[618]

.

«Физиономия», как видим, у графа Протасова была, он живо интересовался не только политикой, но и историей, знание которой помогало ему решать ставившиеся императором конкретные задачи. В этой связи, несколько забегая вперёд, отметим, что, став обер-прокурором, граф ввёл в соответствующие курсы семинарского образования «Начертание русской истории» и «Руководство к первоначальному изучению русской истории», составленные и опубликованные Н. Г. Устряловым для гимназий и для уездных училищ[619]. Усиление преподавания исторических наук было вполне соответствовало духу николаевского царствования: по словам протоиерея Георгия Флоровского, «при графе Протасове в истории видели лучшее противоядие против библейских излишеств. В истории видели иногда свидетельство от предания»

[620].

Став обер-прокурором, Протасов продолжил политику своего предшественника по усилению светского начала в управлении духовным ведомством. Как справедливо заметил В. А. Шкерин, если склонный к мистицизму князь А. Н. Голицын «соответствовал противоречивому характеру правления Александра I», то граф Н. А. Протасов «был тем же “типом прусского офицера

”, что и Николай I на троне. Смещение С. Д. Нечаева Шкерин объясняет тем, что самодержец нуждался не в грамотном соратнике, кем и был Нечаев, «а в подчинённом, умевшем беспрекословно и чётко выполнять приказы, какого он и обрёл в лице Протасова»[621].

Соглашаясь со сказанным, выскажем только одно недоумение: указание на то, что Нечаев в должности обер-прокурора – «в известной степени историческая случайность». Шкерин полагает, что, назначая, Николай I воздал должное его знаниям и опыту, приобретённым в ходе уральской командировки и службы в обер-прокуратуре при князе П. С. Голицыне[622]. Думается, что «декабрист С. Д. Нечаев» не менее случайная фигура во главе духовного ведомства, чем фигура гвардейского офицера графа Протасова. Противопоставить деятельность одного активности другого вряд ли получится: граф довершил и развил то, что инициировал его предшественник, со временем приобретя необходимый опыт и знания.