«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории

Существенно возросли и капиталы, обращённые на учебные цели: в 1824 г. они составляли 10.462.947 рублей 81 ¼ копейки серебром, а в 1849 г. – 15.789.264 рубля 1 копейка серебром (приращение капиталов составило 5.326.316 рублей 19 ¾ копейки серебром). Разумеется, возрос и общий расход из духовно-учебных сумм: с 870.951 рубля 92 ¼ копейки серебром в 1824 г. до 1.655.983 рублей 82 ¾ копейки серебром в 1849 г.[684]

Свечной сбор за четверть века почти удвоился, составив в 1849 г. 826.044 рубля 99 копеек (в 1824 г. он составлял 431.361 рубль 33 копейки серебром). Реально выросли суммы попечительств о бедных духовного звания, что свидетельствовало о понимании ведомством православного исповедания нужд рядового, прежде всего сельского, духовенства. Так, в 1825 г. сумма попечительств составляла 169.255 рублей 20 ½ копеек серебром, а в 1850 г. – 968.303 рублей 93 ¼ копейки серебром (приращение составило 799.048 рублей 72 ¾ копейки). Государство, не забывавшее о своей конфессиональной пристрастности, год от года увеличивало общие ассигнования на нужды духовного ведомства: если по росписи 1826 г. было выделено 671.237 рублей 29 копеек серебром (включая 97.108 рублей 45 ¾ копейки на строительные нужды и 85.357 рубля 60 копеек на содержание городского и сельского духовенства), то на 1850 г. – уже 3.804.299 рублей 64 ¼ копейки серебром (включая 161.788 рублей 81 копейку на строительные нужды и 2.647.332 рубля 65 копеек на содержание городского и сельского духовенства). Разница составила 133.062 рубля 35 ¼ копейки серебром[685]. Исключительно выросшие расходы на содержание духовенства говорили сами за себя и не нуждались в дополнительных объяснениях, свидетельствуя, что власть полностью осознала насущность вопроса об улучшении материального положения рядовых православных клириков.

К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении отчёты обер-прокуроров за 1828 и 1829 гг. не дают возможности также подробно проследить рост числа церквей и монастырей Православной Российской Церкви, изменения в положении её духовенства, в полной мере оценить мероприятия, связанные с улучшением положения духовных школ. Однако эти отчёты пусть кратко, но позволяют всё-таки отметить наиболее важные события в жизни духовного ведомства. Так, из отчёта за 1828 г. мы узнаём не только об образовании двух новых епархий (Олонецкой и Саратовской), но и о том, что главным поводом к их учреждению послужило «усиление раскола и необходимость принять меры к его ограничению». Мы узнаём и то, что «неудовлетворительное состояние епархий Пермской и Казанской потребовало не только назначения в них преосвященных “с большею твёрдостию”, но и введения в действие в виде опыта мер с одной стороны обращения пермских раскольников в недра православной церкви, а с другой для возвращения отпавших от православия в магометантство татар»[686]

.

Интерес представляет и указание на императорское повеление о предоставлении ему списков всех состоявших на службе священников, находившихся под судом или следствием[687]. То, что Николай I решил лично ознакомиться с делами клириков, обвинявшихся в совершении преступлений, думается, свидетельствовало не только и не столько об увеличении совершаемых пастырями правонарушений, сколько о стремлении императора разобраться в причинах, вызвавших их отдачу под суд и/или под следствие.

Содействуя укреплению морально-нравственного состояния духовенства, самодержец не забывал и о необходимости развития миссионерского делания среди инородцев и иноверцев, некогда перешедших в православие, но затем вновь вернувшихся в прежнюю веру. Поэтому в 1828 г., по докладу Св. Синода, он «изъявил согласие на учреждение миссионеров в тех епархиях, в которых находятся в довольно большом числе жители, частию в православие из других религий, но колеблемые лжеучителями, частию ещё остающиеся в неверии, и на образование, для прочного развития этого дела, особого учреждения при семинариях Казанской и Тобольской»[688].

Собственно, в этого времени и началась регулярная работа по подготовке церковных кадров для служения делу «внешней» миссии. С тех пор дело миссии было поставлено на прочную основу: миссионер должен был получить соответствующую профессиональную подготовку в стенах духовно-учебного заведения, стать дипломированным специалистом.

В 1828 г., в связи с началом очередной русско-турецкой войны, серьёзное значение придавалось обеспечению религиозно-нравственного окормления православных воинов. Этот вопрос обсуждался в докладах обер-прокурора и предложениях митрополита Серафима (Глаголевского), о чём также сообщалось в отчёте 1828 г.[689]