Янтарь чужих воспоминаний

Девчонка, опешив, смотрит на меня, потом на люстру.

— И правда, похожа. Черные лапы и брюшко. Зачем ты ее купил? Отвратительно.

Я хлопаю глазами, рассматривая синие волосы той, что пытается меня перевязать. Кажется, моей же рубашкой. Разорванной.

— Ты ничего не понимаешь. Это антиквариат…

И снова проваливаюсь в темноту, раздумывая, исполнит ли она свою угрозу…

* * *

Где-то гремит гром, и березы истекают соком, напитавшись влагой. Я чувствую запах древесной коры и молодых клейких листьев, свежий аромат озона и острый — синих молний, что разрывают колючками небо. Улыбаюсь, открывая глаза. Терраса открыта и пол залит водой. Тонкая тень метнулась к двери, чтобы захлопнуть створку.

— Оставь.

Лили обернулась, внимательно глядя на меня. В спальне горит лишь один ночник, который не мешает смотреть на молнии. Жара закончилась, и в город снова пришел дождь.

— Как ты себя чувствуешь? — девчонка подошла ближе мягко, неслышно, словно кошка. Я окинул ее внимательным взглядом и удивился. За месяц она изменилась. Немного, но явно. Исчезла сутулость, красный нос и изможденность. Осталась худоба, но теперь она плавная, текучая. Кошачья. И лицо с острыми высокими скулами, янтарными глазами и пухлыми губами — красиво. Я смотрю так пристально, что она останавливается и замирает, не понимая.

— Сколько прошло времени?

— Три дня.

Я прикидываю в голове. В хранилище знают, что я буду отсутствовать пять, значит, все в порядке.

— Как ты меня сюда затащила?

Попытался сесть, ощупав плотную повязку на боку. Она дернулась, пытаясь поддержать.

— Осторожно, ты много крови потерял. Сам дошел. Не помнишь?

Я покачал головой. После паука на потолке полный провал. Отвел ее руки, что цеплялись за меня, то ли придерживая, то ли не давая подняться, и откинул покрывало. Бедро тоже замотано. Одежды на мне нет. Она поняла и смутилась, но тут же сверкнула желтыми глазищами.

— Ты весь в крови был. Но сказал, что убьешь, если я вызову законников или врача. Не помнишь? Я тебя раздела.

— Я вижу, — хмыкнул я и спустил ноги с кровати.

— Ты куда?

— В душ.

— Тебе нельзя!

Я снова убрал ее руки, что пытались меня остановить, и осторожно встал, прислушиваясь к ощущениям. Слабость… Шагнул. Еще. Лили пыталась меня удержать и заставить вернуться в постель. В душе я включил горячую воду, лишь слегка разбавив холодной.

— Что ты делаешь? — девчонка застыла у стеклянной створки, изображая статую богини скорби. — Ты хочешь кровью истечь? Она только остановилась. Кай!

— Уйди, — посоветовал я, разматывая бинты. Она не ушла, так и стояла, поджав губы и укоризненно глядя на меня. Брызги воды оседали росой на синих волосах. Наверное, собиралась меня ловить, если я снова грохнусь.

Под повязкой на бедре порез затянулся неровным белым рубцом. На боку еще сочился, но тоже почти зажил. Кошачьи глаза девчонки стали круглыми от изумления.

— Но как… — она даже заикаться начала, — всего же три дня… как так?

Я посмотрел на ее острую грудь, натягивающую белую майку. И на губы.

— Янтарь в моей крови выжигает любую инфекцию, — пояснил, делая к ней шаг. — Заживляет раны. Делает мышцы сильнее. И желания — острее. Небольшая награда за ежедневный шаг в бездну.

Прижал ее к стеклу. Белая маечка намокла, впитав влагу моего тела. Я уперся ладонями в перегородку с двух сторон от ее головы.

— Не надо, — прошептала она.

— Что — не надо?

— Не надо… трогать меня.

— Тогда зачем ты меня зовешь? — я наклонил голову, почти касаясь ее губ. — Я ведь слышу. Ты забыла?

— Я не зову, — она облизала губы. Не нарочно, без намека, лишь от того, что они пересохли. И у меня перехватило дыхание, я прижался к ней всем телом, вдавливая в стекло и почти неосознанно сжимая ладони, желая ощутить под ними ее бедра. В медовых глазах расширился зрачок, сделав их темнее. Никакой стужи, теплые, живые и кошачьи.

— Зовешь… Думаешь. Постоянно. Даже когда сидишь в своем проклятом домике, ты думаешь обо мне. И сейчас тоже. У меня встает от того, что ты думаешь, синевласка. Хочешь посмотреть?

— Ты специально грубишь, — шепчет она, откидывая голову. — Специально. Чтобы я ушла.

— А ты уйдешь?

— А ты отпустишь?

Я усмехнулся. Хороший вопрос.

— Да. Отпущу.

В ее эмоциях что-то изменилось, появилась горечь. И она отпихнула меня.

— Да пошел ты, Кай…

Створка захлопнулась, оставляя меня во влажном, напитанном паром пространстве. Я встал под воду и резко повернул кран, стискивая зубы от потока ледяной воды, что обрушился на шею. Сам не знаю, зачем полез к ней. Снова эти проклятые воспоминания… На что-то дельное все равно сейчас не способен, может, просто зацепили ее эмоции — острые, пряные и нежные… Глупая девчонка действительно за меня переживала. Переживала не об источнике дохода и сытой жизни, который можно потерять, а волновалась о человеке. И она думала обо мне, в этом я не соврал. Порой меня эти мысли даже забавляли.

Еще одна бабочка, желающая сгореть.

Хорошо, что она обиделась.

Женщины не хотят свободы… они хотят, чтобы их держали крепко, изо всех сил, и никогда не отпускали.

Глупая синевласка.

* * *

Осень