Янтарные глаза

«А почему бы и нет? Разве они многого хотят? — думал он.— Никаких чрезмерных запросов, не нужно платить выкуп, не нужно продавать душу, мне не грозят ни санкции, ни позор. Земная верховная жрица хочет заполучить фомальхиванина — то есть имущество, о существовании которого на Земле и так никто не подозревает, а значит, никто не пожалеет о его утрате. Так почему, бога ради, ей его не отдать?»

В теледебатах он дерзко заявил медиантке, глядя в глаза, что ни о каком лице с экстрасенсорными способностями не знает. Теперь ему было ясно, с чьей подачи в голове этой журналистки зародился подобный вопрос, но это никак не меняло итог. Едва он решился солгать однажды, правду ему теперь не сказать. Зато для дальнейшего сокрытия он отлично подготовил почву.

Точнее — ссеане подготовили почву. Ему теперь достаточно лишь кивнуть.

— Твои люди действуют за твоей спиной, Рой. Нет доказательств, что ты можешь что-то знать, так что просто придерживайся позиции, что не знаешь ничего! Ведь тебе самому фомальхиванин не нужен. Ты вряд ли захочешь встретиться с тем, кто может копаться в твоей голове. Сложно представить кого-то настолько неудобного! Переговоры с ним были бы непростыми, а результат неопределенным; так зачем рисковать? Мы справимся с этой мелочью, которую в Медианете называют д-альфийским кризисом. Церковь Акктликса уже решила часть проблем. Если Совет не будет претендовать на фомальхиванина, я даю тебе слово, что твоему положению в Совете ничто не будет угрожать.

Рой Стэффорд знал, что будет, если он с ними спутается. Но, с другой стороны,— что у них есть на него? Что они могут ему сделать? Они не хотели никаких письменных договоров или заявлений на камеру. Не требовали обещаний. И даже если бы они записывали ход той встречи, то на записи есть и они сами. Они так себя скомпрометировали, что он мог бы заявить, что действовал под давлением.

Когда они ушли, единственным оставшимся материальным свидетельством был прямоугольник роскошной мицелиальной бумаги со знаком, тисненным золотом, под которым в перегласовочной транскрипции было написано: «Ее Эминенция Досточтимейшая Маёвёнё, верховная жрица святой Церкви Акктликса на Земле»

. Далее следовал ряд чисел — код ее нетлога. Когда верховная жрица предлагала ему визитку, Рой Стэффорд был еще на «светлой» стороне и отказался ее взять — но Маёвёнё знала человеческую натуру, так что лишь ухмыльнулась и просто положила ее на стол вместо того, чтобы оскорбиться. Он же потом эту бумажку осторожно затолкал кончиком ручки в пластиковую папку, поскольку в его голове, конечно же, пролетело с десяток параноидально-шпионских теорий, связанных с отпечатками пальцев. С того момента папка издевательски лежала на столе. На стороне Добра было не так уж радужно.

Верховной жрице Маёвёнё он не позвонил. Но и визитку все еще не разорвал. Даже не бросил ее в ведро.

Его глаза вновь поднялись к двери. Оставлять ее открытой с практической точки зрения никакого смысла не несло. Но Стэффорду было спокойнее, когда он мог видеть, что происходит за ней. Намного более пугающим ему кажется мысль, что вот дверь, закрытая и обезопасенная всеми возможными способами… и вдруг магнитный замк ослабевает, а в механическом сам по себе поворачивается ключ, и никто не может этому помешать.

Когда они пришли, то сами открыли дверь. Прошли через все здание, и никто не попытался их остановить или проверить их документы. Дежурный их не выгнал. Камеры их не засняли. Охрана их не заметила. Не заметила!

И они придут снова.

Рой Стэффорд усмехнулся.

«Фиона Фергюссон и Лукас Хильдебрандт летят на Марс. Каждый сам, каждый со своей миссией. Понимают ли они, что дело касается переговоров с фомальхиванином, а у них нет в руках никакой официальной доверенности? И что я могу спокойно все отрицать? — думал он.— Я ведь решил, что одного из них выброшу за борт. С самого начала учитываются определенные потери.

И какая тогда потом разница, черт возьми… если списать со счетов обоих?!»

Глава двадцать

третья Переговоры