Японское искусство войны. Постижение стратегии

«Хорошо владеющие каким-нибудь одним ремеслом или искусством зовутся мастерами своего пути, но это нельзя назвать полным знанием.

Существует также подражательный дзэн-буддизм. Многие люди говорят похожие вещи, которые на самом деле не есть правильный путь. Поэтому последователи дзэн вовсе не похожи друг на друга.

Есть те, кто проповедует, что сознание пусто, но тех, кто бы ясно понимал это, встретишь нечасто.

Пустота сознания невидима для глаз, но не следует думать, что она – ничто: когда пустота сознания движется, свершается все. Все движения рук и ног, какими бы разнообразными и искусными они ни были, исходят от этой пустоты, от этого сознания.

Очень трудно постичь сознание, читая книги или слушая разговоры. Люди, с незапамятных времен говорившие и писавшие об этом, просто писали и говорили стандартными фразами; тех же, кто обрел путь непосредственно от сознания к сознанию, очень мало.

Состояние полной отрешенности означает одновременное отстранение от всех привязанностей. Привязанности – это привязанности сознания. Это означает собрать все привязанности сознания воедино и с легким сердцем отказаться сразу от всех.

Вообще-то привязанность означает фиксацию сознания. В учении Будды это называется привязанностью и считается в высшей степени нежелаемым. Если сознание фиксируется на чем-либо и не освобождается, не сможешь увидеть то, что необходимо увидеть, и проиграешь».

Таким образом, постигающий дзэн-буддизм и дзэнские искусства должен различать последователей разного уровня. Среди них есть те, кто полностью овладел учением, есть мастера, овладевшие дзэн в степени, достаточной для обретения совершенства в своих занятиях; есть знающие, владеющие только одним искусством, ведущим к порогу дзэн; есть дилетанты, подражающие, развлечения ради, внешним манерам подлинных наставников; наконец, есть шарлатаны, подражающие наставникам с тем, чтобы обрести выгоду. В принципе их можно отличить по различному уровню фиксации внимания и сосредоточенности, с которой они живут, но это возможно лишь в том случае, если пытающийся оценить их свободен от предрассудков. Вот почему интерес дзэн к объективному знанию находил отражение и в интересе к самому процессу обучения и образования.

Судзуки Сёсан, современник Мусаси и Ягю, воин, ставший адептом дзэн-буддизма, пошел еще дальше первых двух. В отличие от них, он не был просто мастером индивидуального поединка, но в молодые годы сам принимал участие в военных действиях. Как и многие воины-победители, с наступлением мира Сёсан отложил оружие, и даже самые страстные из его дзэнских сочинений напрочь лишены того воинственного фанатизма и запаха крови, что отличают книгу Мусаси, непримиримого и отчаянного воина.

Сочинение Сёсана не менее резкое и язвительное, чем «Книга пяти колец» Мусаси, даже на уровне земных реалий; но бывший командир Сёсан демонстрирует куда более чистое и ясное понимание дзэн-буддизма и других учений, чем Мусаси, чья страсть к поединкам доходила до абсурда. Как и многие другие самураи, вынужденные, с воцарением мира, отказаться от своей основной профессии, Сёсан занимался в том числе и врачеванием и даже с успехом возродил древнюю методику духовного исцеления. Несмотря на весь возвышенный идеализм, подход Сёсана к вопросу обучения отличают глубокая проницательность и внимание к конкретным нуждам каждого человека, равно как и понимание общей социальной и политической обстановки эпохи.

Утагава Куниёси. Фува Кацуемон Масатанэ, разглядывающий лезвие своего меча. XIX в.