Ярослав Мудрый

Георгиевский храм предназначался для настолования епископов, то есть ста одним из важнейших храмов всего Русского государства. При личном участии Ярослава и Иллариона было установлено празднование святому Георгию 26 ноября, новый русский праздник, вскоре вошедший в общерусские месяцесловы, - знаменитый в будущем осенний «Юрьев день». (До этого память святого Георгия праздновалась на Руси лишь 23 апреля - в весенний «Юрьев день».) Греческие месяцесловы отмечали под этим днем память освящения храма святого Георгия «В Кипариссе» (в Константинополе)61 - надо полагать, что князь и митрополит сознательно переносили на Русь традицию, сложившуюся в Византии.

Так небесный покровитель князя Ярослава стал небесным покровителем Киева и всей Руси. «Яко звезда на небе-си и на земли, явился, Георгий, добрым воином нареченный, - восклицал автор торжественной Службы на освящение киевского храма, которая была составлена, вероятно, тогда же, причем не без влияния идей Иллариона Киевского. -…Днесь восхваляет тебя весь земной мир, божественными чудесами преисполняясь, и земля радуется… и христо-именитые люди града Киева; освящением храма твоего ты радостно возвеселяешься, страстотерпец Георгий… Сосудом избран был ты Святому Духу, угодниче Христов, Его же моли с верою о приходящих во святый твой храм и просящих очистить от грехов, и умирить мир, и спасти души наши»62.

Наверное, в этом храме звучало и учительное слово самого Иллариона, обращенное не только к пастве, но и к пастырям Русской церкви - епископам и священнослужителям. В августовском томе Великих Миней Четьих митрополита Макария (XI век) сохранился фрагмент какого-то поучения, надписанного именем «Лариона митрополита» («А се от иного слова»); этот крохотный отрывок, всего в несколько строчек, представляет собой настоящий шедевр древнерусской учительной литературы (независимо от того, действительно ли он принадлежал Иллариону Киевскому), а потому приведем его целиком и в подлиннике, а не в переводе:

«О сем преподобный отец наш Ларион митрополит глаголет: мнози охотиве и взимала мзды за чюжаа грехы молитися, от своих не управя. О убогый грешниче! Егда еси херувим и серафим, ега греха не имаши; сам бо грехы мно-гыми оплетен, а еще чюжаа грехи емлеши на погибель души своей. Аще же себе не науча, како можеть иныа научити!»63

Имя митрополита Иллариона упоминается также в первой, вводной статье «Устава князя Ярослава о церковных судах», принятого, очевидно, в последние годы жизни киевского князя: «Се яз, князь великий Ярослав, сын Володимерь, по данию (здесь: по примеру. - А. К) отца своего сга-да есмь с митрополитом с Ларионом, сложил есмь греческий Номоканон. Аже не подобает сих тяж судити князю, ни боярам, да есмь митрополиту и епископам»64. А далее следует перечень этих «тяж» (правда, различающийся в различных редакциях памятника), судя по которому, под исключительную юрисдикцию Церкви переходила обширная область права, ранее совсем не затронутая княжеской властью, - а именно брачные и семейные отношения.