С другой стороны, А. В. Поппэ склонен датировать перенесение мощей св. Глеба временем после 1036 г. - слова автора «Сказания» о том, что Ярослав «прея всю волость Русьскую», он понимает в том смысле, что Ярослав стал «самовластцем» Русской земли, а это, как из-ветно, произошло после смерти в 1036 (или 1034) г. его брата Мстислава (см.: Поппэ А. О времени зарождения культа Бориса и Глеба 11 Russia Mediaeva1is. Т. 1. 1973; он же. О зарождении культа свв. Бориса и Глеба и о посвященных им произведениях / Там же. Т. 8. 1. 1995. С. 34). У меня, однако, нет уверенности в обязательности именно такого понимания указанных слов автора «Сказания»; скорее, речь идет здесь о победе Ярослава над Святополком, после которой Ярослав сел «на столе отьни и дедни», т. е. овладел «волостью Русской» (ер. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 142, 146). Во всяком случае, предложенная А. В. Поппэ более точная дата перенесения останков Глеба со Смядыни - «около 1045 г.» (там же. С. 52) - кажется неприемлемой, поскольку не оставляет времени для забвения могилы святых братьев в Вышгороде, о чем подробно повествуется в «Сказании о чудесах» и «Чтении» Нестора (см. далее).
42 В «Повести временных лет» и Новгородской Первой летописи младшего извода в рассказе об убиении Глеба кратко сообщается о перенении впоседсвии его мощей со Смядыни в Вышгород, однако без какого-либо упоминания о личном учасии в этом князя Ярослава Вла-димирвича (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 137; НПЛ. С. 173, 174).
43 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 147-148; Т. 2. Стб. 135. Верия Новгородско-софийских летописй: ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 173-174; Т. 4. Ч. 1. С. 1 ll-l l2. Еще одна, сокращенная верия событий содержится в т. н. Владом летописце (ПСРЛ. Т. 30. М., 1965. С. 4), но она принципиально не отлич от привдеиных выше. Енсвенно уточнение автора: «…избиаху стрых муж и жен», по-видимому, прставляе собой не боле чем расшфрвку выражения «страя чадь, бабы».
У историков есть сомнения в опрделении даты этого события, поскольку рассказ о волнениях в Суздальской земле несет в себе черты вставки. (Он вводится фразой: «Ярославу сущю Новегороде…», которая буквально повторяет фразу, читающуюя всего двумя строчками выше и открывающую летописную сатью 6532 г.; в Радзивиловском же и Московско-Академическом списках «Повети временных лет» весь этот эпизод с восстанием в Суздальской земле вообще отсутствует - см: ПСРЛ. Т. 38. С. 6.) По-видимому, он имеет новгородское проне-хожение (ер.: Ку зьин А. Г Начальные этапы… С. 376) и соединен с основным текстом статьи именно в связи с пребыванием Ярослава в Новгороде.
По мнению О. М. Рапова, есь основания полагать, что запись о воссании в Суздальской земле была произведена летописцем по т. н. антиохийскому силю и, следовательно, должна быть датирована не 1024-м, а 1032 г. (Рапов О. М. О датировке народных восстаний на Руси XI века в Повеси временных лет 1 История СССР. 1979… 2. С. 137-14). В подтверждение своей мысли автор приводит данные денд-рохронологических исследований, согласно которым именно в 1029-1032 тг. в Восточной Европе наблюдалось «угнетение древесных колец», что говорит о неблагоприятных природных явлениях в эти годы (а именно они и должны были вызвать голод), а также свидетельства западноевропейских хронистов (в частности Рауля Глабера) о многолетнем неурожае и страшном голоде, охватившем в 1032 г. Европу. В принципе, предложенная датировка событий не исключена и, более того, выглядит весьма привлекательной (хотя в случае ее принятия придется ставить под сомнение данные «Повести временных лет» о пребывании князя Ярослава в 1032 г. на юге Руси). С другой стороны, точка зрения О. М. Рапова была подвергнута критике со стороны Я. Н. Щапова, который, видимо справедливо, отметил, что летопись характеризует суздальское восстание как явление местного масштаба и не дает оснований заподозрить неурожай и голод на всей территории Руси (что должно было бы следовать из гипотезы Рапова). (См.:
44 См., напр.: