Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Весть о заточении князя разнеслась мгновенно. Псков притих, не зная, чего ждать, и готовясь ко всему. Якун беспокоился – надолго ли, он не сомневался, что их люди жизни не пожалеют, защищая Ярослава, но со всем городом не сладишь. Что князь задумал?

Псковские бояре собирались по зову киевского князя напряженные, хмурые. Конечно, они слышали и о погроме Новгорода, и о спасении горожан Ярославом. Радовались, что Псков остался в стороне и не был тоже разгромлен. Ожидали упреков князя, что не пришли на помощь соседям. Но того, что услышали, не ждали.

Ярослав оглядел сидевших перед ним лучших мужей Пскова. Они боятся… Чего боятся? Рыльца в пушку, потому как заодно с Коснятиным? Встал, прихрамывая, прошелся. Десятки глаз следили за князем. А он вдруг понял, точно из тьмы на свет шагнул: они не могут быть с Коснятиным заодно, ни к чему! Значит, боятся укора, что не пришли на выручку соседям?

И не стал укорять, хотя мог бы, ведь сам за седмицу успел примчаться из Киева к Судомири, а они и с места не двинулись, хотя от Пскова туда много ближе…

Князь еще раз в полной тишине медленно обвел всех взглядом. Многие даже дыхание задержали, стало слышно, как бьется попавшая в паутину муха, затихает и снова начинает отчаянно жужжать.

Одни бояре глаза опустили, другие и вовсе не поднимали, а кто-то смотрел прямо и честно. И без слов ясно, кто как себя вел, пока Новгород грабили.

– Князь Судислав Псковом более править не будет, либо в Новгород поедет, либо… – не давая задать вопрос про «либо», продолжил: – Потому Пскову наместник надобен. Своего сажать не стану, меж собой выберите.

Сказал и смотрел, не отрываясь. Уже через несколько мгновений он понял, что победил, в Пскове больше нет противников, если и были, и сопротивления не будет, останься Судислав в узилище хоть на веки вечные.

Ярослав оказался прав, Псков вступаться за князя не стал. По городу быстро разнеслось про посадника, который будет из своих, и горожане решили, что Ярослав, видно, обвинил младшего брата в том, что не помог Новгороду. И то верно, кому как не князю поднимать дружину и вести на полочан, обижавших соседей и сродственников? А что в Новгород хочет с собой взять, так для того, чтобы новгородцам в глаза глянул.

Горожане, в общем-то понимавшие свою вину и от этого чувствовавшие себя неуютно, с удовольствием переложили ее на князя Судислава. Никто не догадывался, что причина гнева старшего из братьев совсем в другом.

* * *

Сам Ярослав чуть не до утра то ходил по ложнице, хромая, то стоял перед образами. Никто не знал, как больно хромцу опускаться на колени, каких усилий стоило на них стоять! Но он замечал эту боль, лишь пока не устремлялся всеми мыслями, всей душой к Господу. Как только его существо поглощалось этим полетом, боль куда-то уходила, князь переставал ее замечать. Кто-то мог бы сказать, что просто больная нога находила верное положение, но для Ярослава было понятно другое: горнее всегда пересиливало земное, телесное!

Вот и в тот вечер он страстно молил Господа о вразумлении. Как же хромому князю был нужен разумный наставник! Не такой, как Блуд, хотя погибшему кормильцу Ярослав очень благодарен. Но Блуд хорош, когда дело касалось хитрости, а князь нуждался в мудрости. А еще в духовном наставничестве, ведь даже веру постигал сам по книгам и собственным ошибкам.

Такой наставник появится у Ярослава через много лет, им будет умница Иларион, которого князь первым из русских поставит митрополитом вопреки желанию Византии. После смерти Ярослава Иларион сначала покинет Киев, уйдя в Тмутаракань, а потом вернется игуменом в Печерской обители под именем Никона и станет наставником летописца Нестора. Но до этого пройдет еще много лет и произойдет много событий…

* * *

Новгород тоже встретил напряженно. Нашлись такие, кто в красках и с прибавлением пересказал новгородцам о произошедшем во Пскове. Те, кто побывал в полоне, радовались – князь решил наказать виновных. Другие, напротив, притихли, ожидая расправ и у себя. Если брата своего не пожалел, то чего чужим ждать?

Но в опалу попал только Коснятин. Боярин все понял и без объяснений. Оправдываться не стал (что Ярослав супротив него сможет сделать, Коснятин не Судислав, в узилище не посадишь!), напротив, хмыкнул:

– Не для себя старался, для Новгорода. Господь рассудит.

– Знаю, что не для себя, не то не оставлял бы живым.

Дядя вскинул на племянника глаза, чуть насмешливо приподнял бровь:

– В узилище, как Судислава, посадишь?

Не боялся, потому что знал: утром посадит, к вечеру сам придет просить, чтобы вышел. Слишком много в Новгороде у Коснятина сторонников.

– Нет! – Глаза встретились с глазами. Коснятин ожидал увидеть вызов, ненависть, но только не спокойствие. Это сбило опытного боярина с толку. – В Ростов поедешь.

– Наместником?

– Просто жить под приглядом.

– А не боишься?