Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси

Заматерел щенок! И голос твердый, и взгляд тоже! Чего бы ему не сидеть в своем Киеве и не оставить Новгород в покое? Коснятин на это и рассчитывал, помогая Ярославу раньше. А он, гляди-ка, обеими руками брать решил, чтоб ни один город не потерять! Ничего, и не таких учили, в Ростове тоже недовольные найдутся, не до Новгорода тебе, князь, будет.

– Не боюсь! Но предупреждаю: там супротив меня что недоброе замыслишь, не обессудь, боярин, голову с плеч сниму, не посмотрю, что родич.

– Вспомнил наконец…

– И еще об одной вине спросить хочу…

– Об Илье?

– Коли понял, значит, виновен.

– На все божий суд, князь. Эх, вместе бы нам с тобой!.. Не сложилось.

– Не моя вина, – процедил сквозь зубы Ярослав.

– Когда ехать?

– Завтра.

Новгород не посмел возразить, тем более что и сам боярин не противился, видно, знал за собой вину. Все ожидали, что Коснятин скоро вернется, поминали добрым словом, все же мало кто сделал для Новгорода столько, сколько этот боярин.

Теперь Ярославу предстояло доказать, что он может сделать больше. Киев словно отодвинулся, стал для князя на время вторым. Он хорошо понимал, что Остромир прав: пока не подрастет и не войдет в силу Владимир, Новгород надолго оставлять нельзя. Второго такого наместника, как Коснятин, ему не сыскать, а возвращать родича негоже. Это значило снова попасть в зависимость, только еще большую.

Нет, Новгород должен стать городом его сына, как когда-то стал его собственным, как стал своим для его отца – князя Владимира. Значит, придется никому не перепоручать и править самому. Теперь Ярослав был даже рад уговору с Брячиславом, все же полгода в Киеве есть князь, а он сам тем временем полгода будет в Новгороде.

Отправляя Коснятина в Ростов, Ярослав наказывал сопровождавшему его Онфиму:

– Беречь пуще своего ока!

– Чтоб не убег?

– Чтоб не помер! Даже он от старости помрет или рыбьей костью подавится, виноватить меня станут.

Ярослав был прав, старый уже Коснятин прожил недолго, правда, улизнуть из Ростова в Муром все же успел. Как и когда он умер, точно неизвестно. Где – тоже. Есть версия, что убит по приказу Ярослава, дознавшегося о его вине в гибели Ильи. Но доказательств никаких.

Есть другая версия, что бежал боярин в Муром потому, что это были владения соперника Ярослава князя Мстислава Тмутараканского. И погиб уже там.

Так или иначе, но больше о Коснятине нигде не упоминалось. Как, впрочем, о погибшем старшем сыне князя Илье. Теперь старшим был Владимир, и Ярослав старался для него.

* * *

Ярослав так и будет жить добрый десяток лет, пока и впрямь не подрастет княжич Владимир Ярославич, а Новгород не привыкнет, что князь хотя и далеко, но близко одновременно. Его всегда будет больше тянуть в этот вольный город, и Ярослав действительно много сделает для Новгорода.

А тогда его сердце рвалось в Киев, где оставалась Ингигерд с тремя детьми. За это время она родила еще одну дочку – Анастасию.

* * *

Пока Ярослав решал свои дела в Новгороде и Пскове, в Киеве правил Брячислав. Сначала киевские бояре перепугались, новая метла всегда по-новому метет. Кто попадет под нее на сей раз? Ярослав в Новгороде, княгиня с детишками, правда, в Киеве, но это слабая защита.

Волновались напрасно, полоцкий князь хотя и привел с собой немало своих бояр, но ничего менять не стал. Договор не нарушал, Ярослава звал только добрым словом, в чужие дела не лез, а судил-рядил, если приходилось, по совести. При этом Брячислав никогда не называл себя киевским князем, подчеркивая, что он полоцкий.

С Ингигерд они почти не встречались. То, что Ярослав оставил на него жену с тремя детьми, даже льстило Брячиславу, это значило доверие. И князь скорее погиб бы, чем позволил случиться плохому с княгиней и малышами. А его собственное сердце рвалось в Полоцк, где ждала жена с небывалым сыном Всеславом.

Всеслав Брячиславич – тот самый будущий знаменитый князь-волхв, родившийся в рубашке (с приросшей к голове плацентой) и умевший превращаться в волка… Позже он еще схлестнется с потомками Ярослава за Киев.

Ингигерд откровенно скучала. Конечно, рождение дочери, да и дети вообще занимали много ее времени, но не все. Оставались бессонные ночи в раздумьях, молодая женщина была одинока. А скучать молодым, красивым женщинам, да еще таким деятельным нельзя, у них появляются ненужные мысли.

В Киеве нашлись норманны из числа тех, кто либо не ушел с Эймундом и Рагнаром, либо приехал с Брячиславом. Они охотно беседовали с княгиней на родном языке и рассказывали ей о своем короле. Особенно старались двое приятелей Ульф и Гуннар.

Если когда-то Рёнгвальд на все лады расхваливал Олава, чтобы тот заочно понравился будущей невесте, то теперь норманны с не меньшим азартом расписывали его просто потому, что это свой король. Кроме того, сказывалась тоска по дому, и каждый рассказ добавлял красок в прелести родного края и короля Олава. Это было тем более приятно, что княгиня слушала, раскрыв рот, от пуза кормила и поила.