Ярославский мятеж

Впрочем, особо агитировать местных селян не пришлось; казалось, они только и ждали того, чтобы кто-то сверг советскую власть. Тут же взял слово уважаемый в Диево-Городище человек, мельник Александр Федорович Ершов. Позже на допросе он показал: «Когда штатский стал говорить крестьянам, что у них отберут хлеб, если они не пойдут в город, крестьяне заволновались. Тогда я выступил в защиту учета хлеба и сказал, что хлеб необходимо распределить по населению, чтобы никто не пользовался больше, чем следует, например, на железной дороге получают по 30 фунт, в месяц, что несправедливо. После этого я сказал, что наша родина находится в опасном положении, со всех сторон наступают: в Архангельске французы и англичане, а немцы на Украине, и заняли все хлебные места, и учет и равномерное распределение хлеба необходимы, и, кроме того, в дела России иностранцы вмешиваться не должны. Россия должна управляться не немцами, не французами, не англичанами». Крестьяне активно поддержали это выступление. Появились желающие записаться добровольцами, чтобы идти на помощь Ярославлю. Сход переместился в район пожарного депо (было в селе и такое). Кто-то принес икону, тут же отец Константин (Спасский) и Апполинарий (Витальский) отслужили молебен. После этого селяне разошлись по чайным, решив обсудить, что же делать дальше. Было решено, что село должно разделиться на две части: одни должны были направиться в Ярославль, другие занять оборону в Диево-Городище. Были, конечно, сомневающиеся, но они не рисковали возражать

: «Стала собираться толпа, я пошел туда, мне сказали, что собираются идти в город и если кто не пойдет, то тех будут преследовать, а некоторые бабы кричали, что вилами заколем». Нейтральной позиции придерживался, например, сапожник Константин Тихонов. Он вспоминал: «Я работал 7 июля в своем доме, т. е. подколачивал к сапогам резиновые подметки. Ко мне приходит сноха Мария Павловна и говорит, что на собрании постановили идти все в город Ярославль, и я со злобой говорил снохе, что пускай идут, кому нужно»

. Однако под общим давлением «нейтралитет» быстро улетучился. Как вспоминали очевидцы, наиболее рьяно рвался в бой молодой человек Павел Кононов по кличке Чухонец. В одной из статей В.А. Мясников писал: «А перед этим по селу гонял на лошади, поторапливая людей на площадь ременным кнутом, подросток из отчаянно бедной семьи, живущей в мазанке на окраинной улице Бутырка, Пашка Кононов… Старики высказывают предположение, что тот Пашка был не в полном разуме, уж больно настырным слыл». Как бы то ни было, но именно этот персонаж был главным «белым» активистом села. Один из крестьян рассказывал:

«Я хотел идти домой, но меня Кононов Павлуха стращал: застрелим, если уйду». Другой селянин сообщал о грандиозных планах Чухонца: «В этот же день Кононов вернулся, я его видел против нашего дома в кругу местных крестьян. Слышно было, что он говорил, что он объехал всю Прусовщину

[3] и что будто все крестьяне обещали завтра быть на собрании».