Ярость

Понятное дело, как полиция, так и прокуратура делали все возможное, чтобы ввести в собственные системы как можно больше информации, и они использовали все возможное, чтобы эти сведения не удалять и бесправно удерживать как можно дольше. К сожалению, Шацкий подозревал, что Генеральный инспектор по защите персональных данных и Верховный Суд еще схватят их за задницу еще до того, как система начнет действовать настолько эффективно, чтобы имелась возможность ею пользоваться на всепольском уровне. Вечно бросают бревна под ноги, а потом возмущаются, что прокуратура ничего не знала, поскольку пана учителя, который тогда был стажером и проживал на другом конце Польши, допрашивали по делу хождения с учениками под душик…

— Я тут вот как подумал… — перебил Берут задумчивость Шацкого, который вместе с тем боролся с чувством сонливости, — …что, может, плюнуть пока на прошлое Наймана. Масса усилий, расходов, а похоже на то, что там ничего и нет. Самый обычный тип. У него довольно интересная работа, много ездит, бизнес крутится, он находит себе жену, строится в пригороде. Сидит дома, телевизор смотрит, летом мясо на гриле жарит. Биография, каких миллионы. А копаться в ней — это тупик.

Шацкий жалел, что не курит. Тогда, может, у него были бы спички, чтобы подпереть ими опадающие веки.

— Еще я напишу письмо в банк и в налоговую инспекцию, — сказал он. — Мы не можем пропустить версии, что это какие-то мафиозные расчеты. Быть может, что-то станет ясно из налоговых деклараций или от передвижения средств по счетам. — Тут он резко остановился. Одна из мыслей, что протискивалась сквозь сонный разум, словно сквозь желе, по дороге куда-то пропала. Еще мгновение назад он думал еще об одной базе данных. О какой? Никак не мог вспомнить, а вместо того сказал полицейскому о своей теории, что у Наймана имелась любовница. Это объясняло бы те враки, которыми он кормил жену и напарницу.

— И пан считает, что она имела бы с этим что-то общее?

— Думаю, что не обязательно. Только мне кажется, что это важный след.

Берут разочарованно глянул на прокурора.

— Так что* Нам еще раз допросить всех, на сей раз расспрашивая про любовницу? Если не сказали нам с первого раза, со второго тоже ничего не скажут.

Да, так было бы лучше всего, но Шацкий понимал, что требовать этого было бы жестоко. Ян Павел Берут был бы против, его начальство начало бы устраивать скандалы его начальству. А ему лично этого было не нужно.

— У Парульской, его компаньонки, в календаре наверняка имеются даты его выездов. Я не говорю об отпусках, а про те профессиональные сходки, когда их всех возят по пятизвездочным гостиницам. Возьмите, скажем, три последние, потом из организаторов выдавите списки участников. Проверим, а не повторяется ли какая-то фамилия. Экзотические местечки, гостиницы, спиртное, я бы удивился, если бы любовницу себе он нашел где-нибудь еще.

Какое-то время они сидели молча. Шацкий пытался выловить мысль, которая перед этим сбежала от него. И он почти что уже поймал ее, как вдруг Берут спросил:

— А пан и вправду считает, будто бы это серийный? Настоящий псих? Безумец, желающий поиграть с нами в шарады?

— Надеюсь на это, — буркнул совершенно разозленный Шацкий.

— Надеетесь?

— Легче выловить такого кретина, чем мужика, который задушил жену в спальне, а потом прикопал на соседском участке. Когда кто-то заводит подобные игры, он просто обязан сделать ошибку и оставить сотни следов. Опять же, сама придумка такого преступления — это уже улика. Вот поглядите, сколько всего у нас уже имеется. Кости четырех человек, исключительный modus operandi (способ действия), ограничивающий количество возможных мест совершения преступления, и идентифицированный способ убийства. Если это и вправду сумасшедший, то никак не могу дождаться, пока он не начнет присылать нам таинственные письма, написанные кровью недавно вступивших в брак женщин.

Вот оно! Замужние женщины! Что-то для него было связано с замужними женщинами. Ему хотелось проверить…

Он уже улыбался, довольный тем, что схватил непослушную мысль за хвост, как вдруг в двери кто-то громко постучал и тут же их раскрыл. Это был прокурорский асессор, Эдмунд Фальк.

— Мы его схватили, — сообщил он.

6

Прокурор Теодор Шацкий никогда не говорил о прокуратуре и полиции: «мы». «Мы» — это прокуратура, а полиция — это «они». Четкое деление на две институции, обязанные вместе стоять на страже законного порядка, но не плечом к плечу. «Мы» были начальством, которое, с момента обнаружения трупа, через судебный процесс и вплоть до выпуска осужденного после отбытия наказания, контролировало дело. А полиция выполняла приказанные ей действия на начальном этапе расследования, который должен был привести к аресту преступника. Так много и только и того.