Ярость демона

– Ладно.

– Великолепно, – сказала Эшлин, утирая взмокший лоб. – Симеон не ранен?

– Пару ребер сломал. Переживет.

– Он опять приволок головы? – спросил Джолан, не отрываясь от работы.

– Ага.

Джолан покачал головой:

– Это негигиенично.

– Так попробуй его разубедить. У меня пока не получается.

– Нет уж, спасибо.

Джолан добавил ложку густой черной смолы в кипящую жидкость.

Эшлин пристально вгляделась в лицо Бершада:

– Что еще случилось?

– Я нашел способ добраться до Вергуна, – сказал Бершад, вспоминая слова Ригара о маркировке драконьих логовищ. – Но придется подождать, пока воинство не передислоцируется поудачнее.

– Даже не верится, что прославленный драконьер проявляет чудеса выдержки и терпения.

– Ну да, есть немного.

Эшлин с улыбкой отошла к столу и принялась что-то записывать на обрывке бумаги.

– А почему в крепости теперь на одну башню меньше? – спросил Бершад.

– Извини, так получилось. Мы проводили опыт, а я потеряла сознание.

– Слушай, Эшлин, ты все время разрушаешь крепости. Может, тебе лучше проводить опыты в чистом поле?

– Ветер и влажность привносят дополнительные факторы и усложняют эксперимент. Поэтому для исследований в помещении мы разработали особые меры предосторожности.

– Аварийный выключатель?

– Да. Но сначала я должна перезагрузить систему.

Она завертела кольца на руке в каком-то определенном порядке. Бершад решил подождать до конца и через минуту спросил:

– И сколько всего надо сделать поворотов?

– Тридцать семь, – ответила Эшлин, не прекращая своего занятия. – На создание прибора ушло двое суток, но теперь стало гораздо легче проводить опыты. И разрушений меньше.

Наконец она повернула последнее кольцо. Устройство на миг заработало и тут же остановилось.

– Я могу закрыть систему самостоятельно, но она автоматически блокируется, если я теряю сознание. Кроме меня, ее способен открыть только Джолан.

– А почему только Джолан?

Переглянувшись с молодым алхимиком, Эшлин ответила:

– Временная потеря сознания может перейти в постоянную кому. Если это произойдет, то Джолан сможет продолжить опыты.

– Но это же…

– Это обычная предосторожность. Я почти никогда не теряю сознания.

– Ты слишком рискуешь.

– А ты слишком часто прыгаешь с крепостных стен.

– Но это не значит, что я не прав.

– Это значит, что у тебя двойные стандарты.

Бершад вздохнул и не стал спорить.

– А вообще как успехи?

Эшлин оторвалась от своих записей и рассеянно почесала голову пером, оставив чернильное пятно на щеке.

– Ты сам видел.

– Может, лучше все-таки еще раз попробовать в чистом поле? Вдруг что-то получится?

– Ну конечно. Раз уж я не могу справиться с набором магнитов на подносе, то вполне готова сразиться с ордой серокожих. Отличная мысль, Сайлас. Спасибо.

– Эшлин, я понимаю, ты боишься повторения Фаллонова Гнезда, но…

– Давай ты больше не будешь так говорить.

– Как?

– Так, будто это просто несчастная случайность, – сказала Эшлин и, помолчав, добавила: – Из-за моей самоуверенности погибли восемьдесят семь воинов.

Эшлин с таким успехом расправлялась с аколитами, что, когда лазутчики сообщили о прибытии пятидесяти серокожих в Фаллоновом Гнезде, решила устроить полномасштабный штурм, считая, что это обеспечит перелом в войне с захватчиками.

Но угодила в ловушку.

В хребты аколитов, бывших в Фаллоновом Гнезде, оказалась встроена специальная защита. Когда Эшлин попыталась ее взломать, случилось то же самое, что недавно произошло в сарае. К сожалению, тогда у нее не было аварийного выключателя.

Воинов поблизости от Эшлин расплющили свои же доспехи. Бершаду понадобился целый фунт божьего мха, чтобы оправиться от ран. Сотни бойцов уцелели, но их посекло осколками, как Оромира.

Бершад сглотнул:

– Мы с Симеоном вернулись в Фаллоново Гнездо и убили вот этого аколита.

– Зачем вы туда сунулись? – спросила Эшлин.

– Гарнизон там почти не защищен. Все солдаты ушли на юг, в погоню за отрядами Виллема. А наши убитые так и лежат в поле. Им надо было вложить в рот раковины.

Эшлин помотала головой:

– Похоронный ритуал ничего не меняет. Это я их убила.

– Может, и так. Но мы ежемесячно теряем сотни людей, понимаешь? Мы не выигрываем войну, а терпим поражение, только очень медленно. Очень скоро у нас не останется бойцов.

– Если сейчас я приму участие в бою, мы потеряем еще больше людей.

Бершад оглядел сарай, вспомнил о лагере под стенами крепости, о безвременно погибших воинах и почувствовал, что его душит ярость.

– Но вы хоть чего-то добились? – спросил он.

– Трудно сказать, – ответила Эшлин. – Это ведь не дерево срубить. Тут больше похоже на рытье колодца вслепую: может, вода уже близко, а может, ее и вовсе нет. Так что не…

– Не прячься за всякими сравнениями, просто скажи: тебе помогает все это барахло, которое я сюда ношу?

Эшлин посмотрела на мешок: