Ярость обреченных

Трагедия «скорбной битвы» была велика. Эрик, король лехов и ливов, был коронован в семнадцать лет, и больше внимал придворным лизоблюдам, чем опытной матери, неспособной, однако, провести черту между сыном и королем… В итоге он принял сторону шляхты, убежденный в необходимости прекратить масштабную поддержку нашей борьбы, и по примеру ругов расторгнул договор о помощи… Впрочем, лехов тоже можно было понять — война давно уже шла не на их землях, к тому же им казалось, что заурцам уже не выйти к границам королевства. Собственно, они были во многом правы, более я не уступил врагу ни пяди земли — даже победа в «скорбной битве» не дала заурцам никаких территориальных приобретений. Отчасти понимал я и Эрика, пережившего горечь поражения и ужас, а после унижение бегства. Не каждый сумеет справиться с подобным и захочет рискнуть пережить его вновь.

Вот только Эрик был сыном Бергарского и Софии де Монтар — настоящих бойцов по своей натуре. Он был обязан мне — ведь именно я приютил их с матерью и оказал поддержку в возвращении престола и усмирении последних очагов ракоша, когда сам имел великую нужду. Я помнил его еще совсем ребенком, потом сопливым мальчишкой и не ожидал, что, возмужав, Эрик полностью от меня отвернется. Впрочем, это дело его совести.

Последние годы противостояния дались мне особенно тяжело — ведь я не молодел год от года… По совести сказать, мне уже давно хотелось уступить корону возмужавшему сыну, показавшему себя достойным воином, а после полководцем и правителем, — но меня удержали. И жена, и сын, и советники… Пусть и старик, я все еще оставался вечным знаменем для воинов, живой легендой, не терпящей окончательных поражений. И видимо, самой судьбой мне была уготована честь закончить эту войну.

Было еще много славных битв, побед и поражений, предательств и ударов в спину. Если с базилевсом Дмитрием я сумел найти общий язык и даже заключил новый союз о взаимопомощи — причем сын принципиальностью пошел в отца и неуклонно выполнял союзнические обязательства, — то с Эриком мы окончательно рассорились, дело дошло до кратковременной войны. Правда, мои ветераны живо показали лехским выскочкам, кто здесь самый крепкий, а молодой базилевс вскоре изготовился к наступлению с востока — и лехи ретировались, списав все на недоразумение и самоуправство гетмана юга… Ну-ну. А союз с Дмитрием мы закрепили династическим браком — я выдал за базилевса свою старшую дочь Элиару.

Вообще, династические браки были вопросом сложным: как только у Эдрика и Софии пошли малыши, а у Феодора появился наследник, я предложил старому другу ряд брачных союзов. Мне мечталось, что, повязав правящие династии родственными узами, мы сумеем в итоге объединить наши земли в единую державу — под властью наследника, в чьих жилах будет течь кровь каждого из нас. Но Эдрик, не отвергая до конца саму идею, очень сильно сомневался в возможности объединения держав без военного конфликта. Ибо на деле его королевство и держава ругов были чересчур разными даже в плане мироощущения и мировосприятия жителей, не говоря уже о постоянной внутренней борьбе магнатов и боярских партий, жаждущих власти. При объединении государств их противодействие и борьба за сохранение и приумножение собственного влияния и богатств могли бы стать как причиной восстаний, так и гибели единого наследника.

Но тем не менее предварительные договоренности были заключены. К примеру, о брачном союзе вели успешные переговоры Феодор и Эдрик — однако его воплощению помешало убийство Бергарского и вспыхнувший за ним ракош. А после усмирения бунта никакой речи о будущей свадьбе быть уже не могло… Элиару же я в свое время собирался выдать за Эрика, но поражение в «скорбной битве» и последовавшее за ним отчуждение нарушило мои планы. Ну и пусть. Обратной стороной династических браков нередко становилось личное несчастье нелюбимых супругов — а так все мои дети обрели личное семейное счастье. Даже Элиара, ставшая женой мужественного, мудрого и благородного человека, нежно полюбившего свою молодую супругу.

Со смертью Валдара в горском княжестве началась очередная борьба за власть, длившаяся три года и стоившая жизни не одному каравану, шедшему горным проходом. Но наконец мы решили и эту проблему, возведя на княжение очередного потомка Вагадара, лояльного к нам, — его внука Вальтара.