Ярость обреченных

Так и пошло у нас с заурцами на протяжении долгих пяти лет — то мы наступаем, то они. Избегая крупных сражений, мы изводили друг друга стремительными рейдами и то брали, то защищали бесчисленные крепости и укрепления. И все же борьба шла на земле, где все местное население было еще за нас, в то время как заурцам приходилось снабжать свои части и присылать подкрепления через Великий ковыль. А не так-то просто пройти сотни верст по безводной степи, да под палящим солнцем, или заваленными снегом бескрайними равнинами… В дождливую же погоду степь и вовсе становилась непроходимой. И потому снабжать свои отряды мамлеки были вынуждены лишь поздней весной да зимой, в то время как я получал постоянную поддержку и от лехов и от ругов.

Через пять лет у меня уже было мощное, закаленное в боях пятнадцатитысячное войско, прошедшее под моим началом огонь и воду. Бергарский заключил очередной выгодный договор с наемниками, выписав мне аж целых пять тысяч ландскнехтов, сам же старый друг собрал очень сильное и мобильное тридцатитысячное войско, разделив его на две части. Меньшая, порядка десяти тысяч лехов, должна была поддержать мое весеннее наступление вместе с наемниками, а большая под предводительством короля собиралась вторгнуться в Рогору с востока, вновь осилив переход по Каменным пустошам. Обещал оказать помощь и базилевс, также приготовив десятитысячный корпус нам в помощь.

Казалось, что тот год станет последним в нашей «реконкисте». Казалось, что объединенными усилиями мы выбьем врага из Рогоры и страна обретет независимость. Тогда я был еще молод и полон надежд на великое будущее собственной державы — мечты, повторяющие чаяния Когорда… Они разбились о заурское коварство и лехское вероломство: перед самым началом похода участники давно созревшего заговора отравили Эдрика и устроили кровавую бойню его сторонникам. Как оказалось, истинных единомышленников у моего старого друга было не так уж и много, а вот грезящих старыми свободами оказалось гораздо больше… На треть поредевший корпус двинулся не по Каменным пустошам, а навстречу ругским отрядам, не ведающим о ракоше. Передовые части их попали в засаду и были истреблены, а сумевшие отбиться отступили к границе, где начались ожесточенные бои.

Ландскнехтов бунтовщики перекупили и бросили на нас с севера, а с юга ударило пятидесятитысячное войско заурцев, не смирившихся с предыдущими поражениями. Враг заранее договорился с бунтовщиками и ударил практически одновременно с ними — и они смогли воплотить свои планы в жизнь! Треклятые бастарды… Даже сейчас я наливаюсь гневом при воспоминании о тех днях!

И все же мы устояли несмотря ни на что: София сумела бежать из столицы с детьми, предупрежденная верными шляхтичами, а в корпусе, что Эдрик бросил нам на помощь, преобладали ветераны битвы на Багровом поле — и ракош в нем не удался: две тысячи бунтарей просто были посажены на кол. Традиции, чтоб их… Наступление заурцев мы остановили на севере Рогоры, измотав противника в оборонительных боях, а ландскнехтов заманили в засаду и перебили присягнувшие королеве-регентше шляхтичи. Основная же часть участников ракоша и их силы были истреблены в решающем сражении с большим полком ругов, ведомым самим базилевсом…

Да, мы победили — но какой ценой? Пусть Феодор, войдя в наше положение, и ограничился самыми незначительными территориальными претензиями, искренняя, но столь короткая дружба лехов и ругов дала серьезную трещину, что с годами лишь ширилась. Казна Софии опустела, военная мощь союзника снизилась втрое. Я потерял более половины войска, в одиночку сдерживая напор султаната. Если это была и не катастрофа, то очень близко к ней.