Ярость обреченных

— Как минимум одно-два орудия уже готовы. И чтобы стрелять могли — тоже готово. Не так чтобы очень много — но с отправленными в город мастерами дело пойдет веселее. А так… где-то на четверть от оставленных тобой запасов наверняка уже есть. Но теперь все свободные руки будут заняты производством пороха.

На лице герцога отразилось неподдельное уважение:

— Однако… Мыслил на перспективу? Рассчитывал, что все же отобьешься?

— Отобьюсь не отобьюсь… А мыслить на перспективу меня научил еще Когорд.

Герцог постарался как можно быстрее сменить тему, при упоминании покойного короля ставшую вдруг не очень-то и приятной для обсуждения:

— Сколько нам осталось до этого поля?

— Еще два дня. Так что к подходу заурцев вы успеете хорошенько его перепахать и укрепиться. Гиштанские рогатки, рвы, редуты, люнеты — лишим конницу врага маневра и будем драться только с пехотой. Спешим своих всадников — в обороне и твои шляхтичи, и мои стражи сражаются вполне уверенно, — и преимущество противника будет не столь явным. Всего двукратным.

— Ты прав… Всадники-акынджи[16], по сути, представляют собой ополчение, их боевые качества не превосходят воинского искусства кочевников, в частности тех же торхов. Пехотинцы из них ты и сам знаешь какие… Дели формируют из югосклабинов — народа, родственного и лехам и рогорцам, но подчиненного султанатом. Лихие всадники, но, спешенные, они не слишком-то и превосходят акынджи.

— Это те самые крылатые всадники, по примеру которых вы сформировали своих гусар?

— А первыми гусарами и были югосклабины, бежавшие от заурцев. Но если дели легкая иррегулярная конница, то гусария — цвет нашей гвардии, лучшая панцирная конница в срединных землях!.. Ну и наконец, сипахи — на наш лад дворянское ополчение, тяжелая, латная кавалерия. Для этих приказ спешиться равносилен пощечине… Нет, драться с нами будут только азепы да ени чиры, ты прав. А вот конный корпус, я уверен, наверняка пошлют в обход. Кстати, твои мастера смогут высверлить еще несколько деревянных пушек?

Аджей утвердительно кивнул:

— Конечно. Но их качество, сам понимаешь, уступает литым орудиям, как и дальность стрельбы.

— Ничего. Я думаю хорошенько перерыть это поле и подготовить две линии обороны, сужая фронт при отступлении. А чтобы прикрыть отход отрядов, было бы удобно использовать картечь — как раз из этих самых пушек. Подрыв земляных нежелателен — слишком большой разлет начинки. А деревянные в самый раз… Замаскируем их, развернув не по фронту, а к флангам, и, когда заурцы начнут теснить наши отряды, они получат картечь в бок!

— Знакомая идея. — Задумчивый тон Аджея вроде бы и скрыл издевку, но герцог все равно сердито нахмурился. — Ну десятка два наверняка изготовят. Это с учетом доставки к началу битвы. Но я думаю, что несколько нормальных орудий необходимо передать прикрывающему переправу отряду.

— Им будет достаточно шести легких, что у нас есть. Сколько дашь людей во второй отряд?

Аджей осторожно прикинул расклад и сказал:

— У меня среди стражей есть две сотни хороших стрелков с композитными луками. Думаю, их и отправлю.

Бергарский удивленно вскинулся:

— А не маловато ли?

— А сколько ты хочешь?! — окрысился Аджей. — Прикрывать обход придется отправить всадников, панцирную сотню я оставляю тебе, а остальных, и мы уже это обсудили, забираю с собой в степь.

Гетман юга помрачнел:

— Все-таки уходишь?

Молодой князь (присягнув Торогу, Аджей лишился статуса наследного принца, став просто князем) твердо ответил:

— Я обещал Торогу прикрыть его отступление — и своими обещаниями не бросаюсь.

— Аджей! Их полторы тысячи против сорока! Можешь смело называть себя великим князем и забыть о том, чтобы лезть в пекло. Никто не вырвется! А в степи…

Недавний соперник Бергарского ехидно усмехнулся:

— Герцог, еще чуть-чуть, и я подумаю, что вы за меня волнуетесь!

Гетман юга, насупившись, парировал:

— А кто-то лезет в пекло за человека, чью жизнь был готов забрать пару дней назад… Но дело не в личной привязанности, не льсти себе…

Аджей вновь коротко усмехнулся.

— …Просто я не уверен, что рогорцы выстоят без тебя. И что будут подчиняться моим приказам.

— Эдрик, — князь впервые назвал сидящего напротив мужчину по имени, — мы сражаемся за свою землю, мои люди не дрогнут и не отступят. А Торог мой названый брат, которому в свое время вы, лехи, — голос Аджея напитался гневом, — не оставили выбора: я знаю о его семье! Да, мы были готовы сражаться и убить друг друга — каждый за свою правду, вот только не по своей воле!

Бергарский упрямо склонил голову:

— А если будет приказ отступать? Ведь он последует — выполнят ли его твои люди?!

— Да, — твердо ответил Аджей. — Вместо себя я оставлю Феодора Луцика. Он крепкий воевода, пользуется у людей большим авторитетом. Феодор безукоризненно выполнит приказ командующего, а люди последуют за ним.

После короткой паузы князь продолжил: