Ярость обреченных

— А почему бы нет? У вас ведь нет под стенами слуховых колодцев?

— Нет, у нас и мастеров…

— Да понятно все. Не было у вас таких умельцев, и крепость вы не готовились защищать от профессиональной армии. Так, предполагали, что может быть… Короче, если заурцы не дураки — а судя по штурму, ребята они не только горячие, но и неглупые, — они подведут мину под северную стену. Ибо насыпанный вами же вал послужит отличным прикрытием их работы. Пару дней им точно придется копать — если, конечно, они не вылезут во рву, что опять же весьма неразумно с их стороны. Ну а если нет, то под рвом придется углубляться… Были бы у вас слуховые колодцы, мы могли бы определить место закладки мины, прокопать лаз навстречу и завалить минеров в их же тоннеле, а порох забрать себе. Было такое, было! Ну а раз определить место подкопа мы не сможем, проще просто подождать.

Ируг с удивлением поднял на шляхтича глаза:

— Так просто — и ждать?! Может, хотя бы на вылазку сходим?

— И на вылазке всех угробим! Нет, я говорю верно; подрывать будут северную стену. И потому на ней мы оставим минимум людей — можно вместо воинов даже чучела поставить. А на южной сосредоточим большую часть гарнизона, посадим в башни как можно больше стрелков. Да, и отдайте моим воинам огнестрелы павших стрельцов!

— Конечно, отдадим. Значит, когда заурцы подорвут стену и потоком хлынут во двор…

— Мы встретим их огнем со стен! — Хищный блеск в глаза Ясменя угадывается даже в ночи. — И будем расстреливать мечущихся по двору азепов, пока не подойдут ени чиры! С ними будет сложнее, но так или иначе, чтобы подняться на прясла, им придется штурмовать каждую башню. Я надеюсь, пан Ируг, что мы продержимся этот день. Стоит равномерно распределить запасы пороха, еды и воды по башням, думаю, все прясла им точно зараз не взять. А ночью, если повезет, уцелевшие отступят к донжону — а уже там вы сумеете их вывести. Ну или… как пойдет.

Ируг задумчиво склонил голову:

— Но, пан Ясмень, а где хотите встать вы?

— В надвратном укреплении. Слишком оно добротное, чтобы запросто отдать врагу.

— Но…

— Да брось, сотник, и не стоит мне выкать — вместе ведь бьемся, плечо к плечу. Я не думаю спасаться бегством и не для того вызвался добровольцем в обреченную крепость, чтобы каждый час думать о собственной жизни. Мне жалко моих людей, но они знали, на что идут, мы воины, и смерть всегда где-то рядом с нами… Если я не ошибся, пан Ируг, у нас есть два относительно спокойных дня. Так что идите спать, а я пока обойду посты.

Шляхтич уже развернулся к сотнику спиной, но потом все же задал волнующий его вопрос:

— Думаете, они сумеют уйти?

Ируг уверенно кивнул:

— Войтек и прочие кирасиры — опытные бойцы, все служили в страже. У них есть шанс. И в конце концов, оставшись в крепости, тело Торога так или иначе достанется врагу. А так есть хоть какой-то шанс…

Глава 6

Варшана, столица Республики

Серхио Алеман, лейтенант мушкетеров королевы Софии де Монтар.

Карапуз с добродушной, располагающей к себе улыбкой самозабвенно играет с матерью в саду. Он то с визгом убегает от нее, то, развернувшись, бросается навстречу и врезается ей в ногу, теряя равновесие и изо всех сил цепляясь за платье. И каким же лучащимся счастьем горят его ореховые глаза, с какой нежностью он обнимает Лейру своими пухленькими ручонками, с какой любовью она гладит его по коротенькому, золотистому пушку на голове…

Став невольным свидетелем этой сцены, я испытываю тройственные чувства: с одной стороны, осознавая, насколько интимен момент духовной близости матери и ребенка, я хочу покинуть сад и не мешать им играть. С другой — эти проявления чистой, незамысловатой, искренней любви столь совершенны, что я испытываю острое желание смотреть на их игру, любоваться их улыбками, смехом… И наконец, где-то на задворках души ворочается мрачная, иррациональная ревность — ибо, буду честен с самим собой до конца, я очень хотел бы, чтобы и эта женщина, и этот ребенок были моими. Чтобы я мог разделить их восторг, их чувства не как сторонний, навязанный наблюдатель, а как полноправный член семьи… Да уж, умудрился же я влюб…

— Серхио, — карие глаза Лейры источают тепло, — я даже не знаю, как вас благодарить! Честно сказать, я и представить не могла, что лейтенант гвардейцев способен повлиять на решения королевы! О, если я смогу…

— Не спешите с благодарностью, моя госпожа. — Я виновато улыбаюсь. — Вы, верно, предполагаете, что мои слова никак не повлияли на королеву, хотя я и обратился к Софии с искренней просьбой. Потому эта встреча с ребенком не жест доброй воли… Хотя нет, это именно что жест доброй воли, только вот продиктован он разумом, ищущим выгоду.