Ярость обреченных

Противник вскидывает левую руку, принимая удар на стальной наруч, тяжелый клинок пробивает его, погрузившись лезвием в плоть, но склабин тут же с силой рубит под острым углом в нижнюю треть кылыча. Удар, пришедший на плоскость клинка, вырывает его из кисти.

В следующую секунду, отчаянным прыжком бросив тело вперед, я врезаюсь плечом в живот противника, прихватив того под колени. Склабин ожидаемо опрокидывается вместе со мной — но я оказываюсь сверху. В одно мгновение ножны покидает кривой бебут и заносится для удара сверху…

— Аджей!!!

Барон Владуш Руга, полковник стражи.

С трудом поднявшись с земли, я доковылял до места схватки, опираясь на подставленное плечо незнакомого стража. И лишь встав перед невидимой линией, незримо очерчивающей место поединка, смог выпрямиться, ловя каждое мгновение бешеной пляски клинков. Сердце невольно наполняется отцовской гордостью за воинское искусство сына, и тут же его схватывает при виде раны. В следующее мгновение отпускает — Аджей ловко обезоружил противника, а через секунду оно и вовсе замирает при виде занесенного над сыном кинжала:

— Аджей!!!

Заурец замирает, словно парализованный моим криком, и сын обрушивает тяжелый удар рукояти сабли на челюсть врага, опрокинув его на землю. Рывком встав, он заносит клинок для добивающего удара.

— Аджей, стой!!!

Еще не веря в пронзительную, жуткую догадку, я с трудом ковыляю вперед.

— Погоди, сын, не спеши. Эй, заурец!

Командир дели ошалело крутит головой, пытаясь прийти в себя после тяжелого удара.

— Ты ведь понимаешь мою речь, верно?

Лежащий на земле мужчина с презрением поднимает на меня глаза — такие знакомые, ярко-зеленые глаза…

Алпаслан, сотник дели.

Все кончено, я проиграл — и утратил возможность уйти достойно, с честью. А все треклятый старик со своим криком — жаль, что не успел добить его… Вот он, снова обращается ко мне, что-то спрашивает, видать, хочет допросить, решил сохранить языка! Да сейчас, как же! Я никогда…

— Злата.

Мысль обрывается, так и не достигнув логического конца. А между тем старый вояка присаживается на корточки рядом со мной и, внимательно глядя мне в лицо, продолжает:

— Среднего роста. Золотые волосы. Ярко-зеленые глаза, чуть раскосые, как и у тебя. Овал лица… в султанате таких женщин зовут луноликими… Твоя мать выглядит так?

С трудом разлепив губы, я еле вымолвил непослушным языком:

— Выглядела.

Старик удовлетворенно кивнул. Он сохраняет невозмутимый вид, но загоревшиеся глаза выдают нешуточное волнение.

— Как зовется твой род? Если она назвала тебе имя, должна была назвать имя рода!

Сердце бешено забилось, когда я осознал происходящее. Еще не до конца поверив в случившееся, я с волнением — ибо страшусь, что ошибся, — произнес:

— Руга. Мое имя при рождении — Аджей Руга.

Глаза воина-склабина стремительно полезли на лоб. А старик, сложив губы в подобие вымученной улыбки, с потаенной горечью произнес:

— А мне при рождении дали имя Владуш. Владуш из дома Руга. Где сейчас мама, сынок? Что с ней?!

Часть вторая

День помощи

Глава 1

Осень 107 г. от восстания мамлеков

Алпаслан — Аджей Руга.

Неплохой вечерок — еще довольно тепло, и выгоревшая на летней жаре степь обдала вдруг ароматами свежей травы и цветов. Даже странно — откуда? Послушная кобылка мерно переступает копытами, я покачиваюсь в седле, придавленный бесславной гибелью доверенного отряда, внезапным пленом — и встречей с собственным отцом.

— Эй, заурец!

Я даже не поворачиваю голову в сторону… брата? Тезки? Похоже, что все-таки брата, раз отец называл его сыном. Впрочем, о чем это я? Мои братья служат в корпусе ени чиры, а мой отец… Хотя назвать Беркера-ага отцом язык все же не поворачивается. Между тем кровный родственник — а он действительно похож на меня — никак не успокоится:

— Что с крепостью? Что с Торогом? Сколько уже было штурмов?!

Вот ведь заноза… А интересно, этот Аджей и Аджей Корг — не одно и то же лицо? Если так, сегодня я чуть ли не лишил Родину второго вождя.

Да нет, глупость, так не бывает…

— Эй! Не стоит делать вид, что ты меня не понимаешь и не слышишь!

Я отвечаю лишь презрительной ухмылкой.

— Ну хорошо, молчи… — Братец медленно так, злобно тянет слова. — Мы ведь взяли двух твоих всадников, забыл? Тебя-то я не трону, отец не позволит, а вот одного из них, самого стойкого, я лично выпотрошу так, что даже торхам стало бы жутко! Второй, я уверен, выдаст все и всех, а после, ночью, я позволю ему бежать. Прибыв в ваш лагерь, он с радостью расскажет о своем чудесном спасении и командире, специально заведшем сотню в засаду рогорцев… а после преспокойно следовавшем верхом, со свободными руками!

В словах презренного склабина есть логика, но даже если он все это провернет — никто не поверит наговорам рядового дели.

— Забыл спросить, — отвечаю с самой гнусной из всех доступных ухмылок, — как там рука? Не болит?