Ярость огня

Иксион тихо отдал приказ Нитеру, который мгновенно изверг столп пламени, разжигая погребальный костер. Драконье пламя быстро сделало свое дело: поленья загорелись и огонь мгновенно распространился. Ветер с моря подхватил дым и унес его на юг.

Радамантус поднял руку, и все присутствующие драконорожденные хором произнесли ритуальный вопрос:

– Но кто станет пировать вместе с ней? Потому что даже наезднику нужна компания.

В одной руке я сжимал кубок с вином, в другой – кинжал. Я подал кубок Иксиону, и тот взял его, даже не взглянув на меня. Он хрипло произнес:

– Я, твой ближайший кровный родственник, подношу тебе этот напиток как первое из множества угощений, которыми ты насладишься в следующей жизни вместе с Домом Грозовых Бичей.

Он поднес кубок к губам и, отпив из него, сделал шаг вперед. Он выплеснул вино в разгорающееся пламя, которое зашипело и продолжило расти.

Скорбящие задали следующий вопрос:

– Но кто же станет служить ей? Ведь даже мертвый нуждается в комфорте.

Я шагнул вперед, и жаркое пламя опалило своим дыханием мое лицо и руки. Силуэт Джулии казался едва различимым пятном в пылающем пламени. Когда перед похоронами Дело спросил меня, хочу ли я участвовать в ритуале Подношения от Слуги, он ясно дал понять, что вместо меня это могла бы сделать и одна из служанок Джулии.

– И поранить одну из этих чудесных ручек? Нет. Это должен быть я.

Однако я вызвался не потому, что хотел защитить служанку. Я чувствовал, что это будет правильным решением. Кем бы Джулия ни была для меня или я для нее, правда заключалась в одном. Это был долг слуги. Верный способ попрощаться с ней.

– Я как слуга дома твоего предлагаю кровь свою взамен жизни твоей, чтобы в загробном мире хорошо служили и почитали тебя.

Я протянул руку и, раскрыв ладонь, занес над ней кинжал. Я чувствовал на себе взгляды драконорожденных, но больше всего ощущал пристальный взгляд Дело, который не сводил с меня огромных карих глаз, который наблюдал за мной из рядов Небесных Рыб.

«Нравится ли тебе это?» – однажды спросил он меня, когда Джулия только начала вызывать меня к себе.

«Конечно, мне это нравится. Почему оно не должно мне нравиться?»

Он больше никогда не спрашивал меня об этом.

Лезвие кинжала наискосок прорезало мягкую плоть моей ладони, медленно и глубоко. Кровь полилась из раскрывшейся раны. Я сжал ладонь в кулак, наблюдая, как моя кровь льется в очищающий, безучастный погребальный костер.

Достойное прощание.

Я отступил назад, почувствовав, как пылает мое лицо, и сжал руку, чтобы остановить кровь и унять боль, в то время как Радамантус приступил к завершению обряда:

– Освещенная пламенем дракона, согретая любовью дома, обласканная заботой слуг, пусть жизнь твоя следующая воплотит в себе все радости и не оставит место печалям жизни прошлой.

Бушующее пламя поглотило могилу с исступленной страстью, под стать Джулии. Я не мог отвести взгляд.

Позже, когда солнце село и все разошлись, Дело отыскал меня. Пир в честь Джулии должен был состояться вечером во Дворце Великого Повелителя, где я должен был прислуживать за столом Дело, но в тот момент по-прежнему находился в холодном саду под сенью старинных каменных изваяний, глядя, как постепенно остывают угли погребального костра. Дело уселся на каменную скамью рядом со мной. Я не обращал внимания на него, пока не почувствовал холодок, расползающийся по моей ладони, и только тогда осознал, что он начал бинтовать мою рану. Он специально принес на церемонию целебную мазь и бинты.

– Я и сам могу это сделать, – сказал я, потянувшись за бинтом.

Но Дело не уступил:

– Позволь мне.

Я сидел неподвижно, чувствуя приятный холодок целебной мази, приносящий облегчение, и прикосновение осторожных пальцев, закрепляющих повязку. Если бы мы оказались в оружейной и я бы ухаживал за ним, то непременно завел бы разговор, но сегодня вечером мне хотелось тишины. И, вероятно, потому, что вокруг царил мрак, или же из-за того, что он сидел так близко, я позволил себе погрузиться в размышления.

Когда в тот раз он спросил, нравится ли мне, что хотел от меня услышать? Именно с того момента и начались молчания и натянутые разговоры.

Что мне следовало ответить?

Я почти не видел его лица, однако успел заметить, как он прижимает ладонь к глазам. Словно пытается собраться с духом.

– Грифф, – в конце концов заговорил он, – мне необходимо сказать тебе об этом. Пока… пока это не сделал кто-то еще.

Он поднял глаза на меня, прекратив бинтовать ладонь, и его пальцы слегка касались моих.

– Иксион потребовал, чтобы ты стал его оруженосцем, раз уж теперь он Первый Наездник.

Последние тлеющие угли погребального костра Джулии погасли. Небо сделалось черным.

– Я думал, твой отец сказал…

– Мой отец не хочет перечить новому Командующему Флотом. Никто не хочет. – Дело стиснул пальцы, а затем закончил бинтовать ладонь и закрепил повязку. – Мне жаль. Думаю, Иксион просто старается доказать свою правоту…

Я опустил забинтованную руку и размял пальцы.

– Когда? – спросил я.