Ярость огня

– Сегодня прислуживаю за столом для высокопоставленных повелителей, господа. Возможно, я найду кого-нибудь, кто заменит меня.

Мое пренебрежение титулом «Ваше Высочество» не прошло незамеченным, но мне было приятно увидеть их недовольные лица. В прежние времена пять кланов самолично избирали правителя, и клан Торнроуз не считался важнее всех остальных. Аврелианцы повысили их статус, даровав высокое положение в Крепости и в армии, сделав их предателями по отношению к остальным кланам. Лицо Леари, выкрашенное в голубой цвет при помощи сока вайды, цвет, символизирующий его клановую колонну, представлялось церемониальной насмешкой над его королевским величием, и я не удостоил его взглядом.

Во всяком случае, ни один из сыновей Леари или Скалли никогда не служил в рядах наездников драконов. Торнроуз не обладал оруженосцами, поскольку Радамантус посчитал слишком опасным предоставить столько привилегий одному клану. И поэтому, хотя меня никогда не приглашали за стол для высокопоставленных господ, таких как клан Торнроуз, сегодня вечером именно я буду прислуживать там, а их просто отодвинули в сторону.

Я поднялся на помост, и драконорожденный ребенок соскользнул со своей скамьи за детским столом, радостно улыбнувшись мне, его мрачное траурное одеяние ярко контрастировало с его беззубой детской улыбкой.

– Грифф! Небесный мастер!

– Юный господин Астинакс!

К этому маленькому господину, в отличие от предателей из клана Торнроуз, я испытывал искреннюю симпатию. Астинакс – младший сын Великого Повелителя Радамантуса. У него были аврелианские, остриженные под горшок рыжевато-каштановые волосы, золотистая кожа и черные глаза; и по какой-то странной причуде судьбы он оказался гораздо добрее Роуда и Роксаны, вместе взятых. Хотя, возможно, я был излишне снисходителен, потому что он еще мал, чуть старше Бекки и немного моложе Гарета. Драконорожденные напоминали диких животных: они казались ласковыми, пока не набросятся и не загрызут до смерти. С нежностью взъерошив мягкие волосы Астинакса, я заметил за столом Роуда, не сводящего с меня гневного взгляда:

– Ступайте, юный господин.

Я отправился на кухню, чувствуя, как тяжелеют ноги при мысли о том, что мне придется прислуживать Иксиону. Собравшиеся на кухне наездники смирения сплетничали на норише, разнося подносы с яствами и кувшины с вином. Узнав, что я буду прислуживать Иксиону, Фионна в ужасе прижала руку к губам:

– Перевели? Да помогут тебе драконы!

– Спасибо, Фионна.

Брэн, оруженосец Роуда, взглянул на Фионну и вскинул густую бровь. Он был на голову выше меня, а я – на голову выше Фионны, потому он нависал над ней подобно скале. Поднос с блюдами балансировал на его длинной руке.

– Гриффу просто нужно запомнить, что на этот раз не стоит красоваться в небе.

Фионна хихикнула, и полоса ожога, тянувшаяся от ее уха, порозовела, слившись с графином вина, который она держала в руке.

– А ты? – спросила я Фионну.

Фионна прислуживала Джулии. Ее игривая улыбка погасла:

– Теперь я у Роксаны.

У Роксаны Аврелианки не имелось служанки с тех пор, как удалили Мабалену. Но мы никогда не говорим о Мабалене.

Брэн слегка коснулся локтя Фионны.

– Все будет хорошо, – пробормотал он, и прикосновение длилось чуть дольше обычного, чтобы я обратил на него внимание.

Он тоже заметил и в мгновение ока отдернул руку.

Отлично. Потому что, если между ними что-то происходило, лучше не выставлять это напоказ. Подобный союз драконорожденные никогда не одобрят.

За столом звучали тосты в честь Джулии, и шум голосов на заднем фоне отвлекал меня от мыслей о яствах для Иксиона. Драконорожденные, с которыми я никогда не разговаривал и которые, вероятно, даже думали о Джулии, скрипя зубами от ненависти, еще когда она была жива, теперь красноречиво рассуждали об ее отважной душе и стойкости и о том, что она прославила имя своего отца. Как будто никогда не осуждали ее за то, что она на каждом шагу нарушала их обычаи и устои. Именно по ее настоянию женщин начали представлять драконам, а затем они стали принимать участие в турнире на звание Первого Наездника.

В турнире, который она выиграла.

Полеты с Джулией всегда напоминали гонки с бурей. Бег по краю. И больше мне уже никогда так не полетать.

Я не ел с самого утра, но адреналин, бурливший в моей крови, когда я пытался вспомнить предпочтения Иксиона в еде, которые я когда-то знал, но которые за все эти годы позабылись, не оставлял места для голода, пока я неторопливо собирал угощения для Иксиона. И лишь когда я поставил перед ним главное блюдо, он заметил меня. Он поднял руку и резко схватил меня за запястье:

– Кто-то перебинтовал тебе руку.

Я посмотрел на тончайший, искусно скрученный бинт, который моя семья никогда не смогла бы себе позволить и который ни один придворный лекарь не стал бы на меня расходовать. Дело, сидящий напротив, поднес к губам салфетку, и между его бровями появилась складка. Они с Иксионом сидели совсем недалеко от Великого Повелителя, восседающего во главе стола вместе со своей женой и самыми уважаемыми изгнанниками.