Ящик для письменных принадлежностей

— Я никогда не промахиваюсь, господин М. Я стрелял через воду, вот пуля до него и не долетела. Его спасла вода.

— А ящик, он к тебе как попал?

— Из воды, господин М. И меня вода удостоила чести — жизнь спасла, вот откуда. Я плавал барменом на греческом судне «Исидор», и однажды вместе с этим ящиком на борт к нам поднялся его хозяин. Был он, я бы сказал, со странностями. Из тех, что на свадьбу приходят со своим куском хлеба. Он умел только три вещи: в себя, на себя и под себя. А как судно бросит якорь, обует сапоги — один красный, другой чёрный — и сходит на берег гулять и на деньги играть. Он на небе видел такие звёзды, что нам и не снились. Слышал я и его последние слова, да только не понял их. Он сказал: «Это падший ангел! Нам конец». Когда наше судно разбилось, его чем-то ударило, и он исчез в волнах, а я вцепился в какой-то деревянный предмет. И только когда волны выбросили меня на берег, я увидел, что держу капитанский ящик. Со временем я постепенно узнал и кому он принадлежал, и некоторые другие подробности, которые можно было узнать…

Тут улыбка на лице Ставро неожиданно снова изменилась. Вместо женской вернулась та самая, твёрдая, мужская, как будто выкованная из серебра, и он добавил:

— Вы, господин М., наверняка сейчас думаете, что пришло время расплатиться за вино.

— Точно, Ставро.

— Э-э, видите ли, господин М., это не так. Я ваш должник, а не вы мой.

— Как это?

— Кто победил, тому и венец. Когда я в прошлый раз продал вам ящик, вы, верно, подумали, уж вы меня извините, что я вас обобрал, взял гораздо больше, чем следовало. Ну, скажите по душам, ведь так?

— Да, Ставро, я именно так и подумал: «Уж больно много он с меня содрал».

На эти слова Ставро вытащил из кармана пятьсот марок и над моим бокалом протянул их мне.

— Это ваше, господин М. То лишнее, что я с вас взял. Я брал в долг. Теперь возвращаю долг и мы квиты… — Заметив на моём лице удивление, он добавил: — Хотите, я вам скажу, что вы сейчас думаете, господин М.? Сейчас вы думаете, что теперь вы ободрали меня как липку. Ну, так и думаете?

— Точно, Ставро, именно так.

— И опять это неверно.

— А что же верно, Ставро?

— Вот, послушайте. Недавно приезжала в Котор одна дама с маленьким ребёнком, разузнавала про то кораблекрушение. Иностранка, молодая, но совершенно седая, мне показалось, француженка. По-нашему не знает ни слова; если бы не умела по-французски, пришлось бы ей мычать или блеять. Её послали ко мне вместе с переводчиком. Она пожаловалась, что к ней в сон залетают птицы, и заплатила мне за ящик пятьсот марок.

— А что же ты ей ящик-то не продал?

— Она дала мне деньги не потому, что хотела купить его, а для того, чтобы я передал его вам.

— Заплатила за то, чтобы ты передал ящик мне?

— Да, она сказала, что покойный хозяин ящика знал о вас.

— И что же ты сделал, Ставро?

— Взял деньги и пообещал ей выполнить то, что она просила, но это мне не удалось.

— Почему?

— Потому что он уже и так был у вас. К тому моменту я вам его уже продал. А теперь возвращаю вам и эти женские деньги.

— Но как вы с ней, с разных концов света, именно меня нашли себе в покупатели?

— Что значит как, господин М.? Просто нам известно, что вы думаете, вот как.

— Что же я думаю, Ставро?

Улыбка на лице Ставро изменилась ещё раз. Теперь вместо мужской, более молодой, и женской, более старой, на нём заиграла какая-то третья, бесполая, и он сказал:

— Ну, господин М., вероятно, думает и о ящике, и обо всём этом что-то написать…

ВИШНЯ С ЗОЛОТОЙ КОСТОЧКОЙ

(Дополнительная глава из романа «Ящик для письменных принадлежностей»)

«Чтобы всякая вещь была один раз услышана, ее надо сказать дважды».

Это, насколько нам известно, последние слова Тимофея Медоша.

Мне, из той эры, которая больше не его эра Рыб, остаётся только догадываться, при каких обстоятельствах была произнесена эта фраза в прошлом, XX веке, и прошлом тысячелетии. В то время, беспокойное и противоречивое, вести о судьбе Тимофея Медоша приходили из необузданных источников и бывали всё реже. По одной из них, Тимофей не утонул, но вода выбросила его на сушу. На узком пограничном перешейке он попал в засаду, был взят в плен, похищен или каким-то третьим способом принуждён в известное время опять оказаться в Боснии. Я до сих пор не знаю, на чьей территории его заставили находиться — мусульманской, хорватской или сербской. Кто он, установить было легко. И вся дальнейшая история выглядит как испытание, которому подвергла Тимофея некая мощная организация. Было, как было; всё, что сейчас, после столь долгого времени, можно предугадать о его дальнейшей участи, таково.

Его поместили в доме, по которому он мог свободно двигаться, накормили его сыром и орехами. О нём заботились двое слуг с бубенцами вместо серёг в ушах. Его провели в комнату, где он будет жить. Это была треугольная комната. На северной стене находился балкон.