Языческий лорд

– Господин Эльфрик знает, что твой сын стал священником, знает, что тебя изгнали. Он считает, что ты пойдешь на север. Думает, ты спятил. Говорит, тебе некуда больше идти, поэтому придешь сюда.

И Эльфрик прав. Порыв ветра принес новый заряд ливня. Прибой пенился вокруг «Радужного».

– Ничего он не знает! – рявкнул я. – И не узнает, пока я не воткну ему меч в глотку!

Кенвал осклабился:

– Это он убьет тебя!

И Ролло прикончил его. Я кивнул дану, который стоял за спиной у трясущегося Кенвала, не подозревавшего о смерти, пока та не застигла его врасплох. Меч обрушился ему на шею – могучий, убийственный, милосердный удар. Кенвал кулем повалился на песок.

– По коням, – гаркнул я.

Семеро из нас ехали верхом, еще трое шли пешком, изображая пленников.

Вот так я вернулся домой.

Глава 3

На этом убийства кончатся.

Вот что я твердил себе по дороге к Беббанбургу, к моему дому. Это будет конец убийствам. Я мечом проложу себе дорогу в крепость, потом замкну ворота, и пусть мир катится в тартарары, мне будет покойно и уютно под защитой высоких деревянных стен. Пусть христиане и язычники, саксы и даны воюют друг с другом до последнего человека, а я внутри Беббанбурга буду сидеть как король и уговорю Этельфлэд стать моей королевой. Купцы, путешествующие по прибрежной дороге, станут платить нам пошлины, корабли отсчитывать деньги за проход, монеты будут копиться, а жизнь течь легко.

Да только когда ад замерзнет.

Так любил говорить отец Пирлиг. Я скучал по Пирлигу. Это был один из хороших христиан, хоть и валлиец. После смерти Альфреда он вернулся в Уэльс, где, насколько мне было известно, жил до сих пор. Некогда то был великий воин, и думается, ему понравилась бы наша дерзкая затея. Девятеро против Беббанбурга. Блекульфа, хозяина «Радужного», я не считал, хоть фриз и шел с нами. Я разрешил ему остаться при своем драгоценном, попавшем в беду корабле, но Блекульф опасался местных и боялся за сына, поэтому топал за лошадьми.

Девять человек. Один из них – мой сын. Есть еще Осферт, верный Осферт, который стал бы королем, будь его мать замужем за его отцом. Мне иногда казалось, что Осферт недолюбливает меня, как его отец Альфред, но он хранил мне преданность, когда другие разбегались в страхе. Был еще один сакс. Свитун происходил из западных саксов и имя получил в честь очередного святого, хотя сам был кем угодно, только не святым. Рослый, веселый, вспыльчивый парень с копной русых волос, невинными голубыми глазами, с проворными пальцами вора. Крестьяне привели его ко мне, желая предать суду за преступления. Они хотели, чтобы я заклеймил его, может, даже отрубил руку, но он вместо этого вызвал меня на бой, и я, заинтригованный, дал ему меч. Его легко было побить, потому как Свитуна никто не учил, зато он был силен и быстр, почти как Финан, и я помиловал его при условии, что тот даст клятву и станет моим человеком. Мне сакс нравился.

Ролло был дан. Высокий, жилистый, в шрамах. Он служил другому господину, имени которого никогда не называл, и сбежал от него, нарушив присягу, потому как тот поклялся его убить.

– Что ты натворил? – поинтересовался я, когда он попросил принять его.

– Его жена… – ответил он.

– Не самая разумная штука, – заметил я.

– Зато приятная.

В бою Ролло был быстр как молния, коварен и безжалостен – человек, повидавший много страшного и привычный ко всему. Он почитал древних богов, но взял в жены пухлую христианку, которая осталась с Сигунн в Лундене. Ролло пугал большинство моих дружинников, но они восхищались им, и более всех Элдгрим, молодой дан, которого я подобрал пьяным и раздетым на лунденской улочке. Его ограбили и избили. У парня было круглое наивное лицо и густые каштановые кудри. Женщины таскались за ним, но он не отходил от Кеттила, третьего дана, скакавшего со мной в тот день. Как и Элдгриму, Кеттилу было лет восемнадцать-девятнадцать, он был тонок, как струна арфы. Но хрупкость его обманчива, потому как дан был проворен в бою и силен за щитом. Кое-кто из самых глупых моих дружинников насмехался над дружбой Кеттила и Элдгрима, заходившей дальше обычной привязанности, но я однажды вынес во двор в Фагранфорде ореховые прутья и предложил шутникам сразиться с любым из приятелей на мечах. Прутья остались нетронутыми, а насмешки прекратились.

Наш отряд в пути от Бедехэла к Беббанбургу дополняли два фриза. Фолькбальд был медлителен, как вол, но упрям, как осел. Поставьте Фолькбальда за щитом, и никто не сдвинет его с места. Он был удивительным силачом и тугодумом, зато предан и в «стене щитов» стоил двоих. Вибрунд, его двоюродный брат, был вспыльчив и задирист, зато полезен в бою и неутомим за веслом.

Итак, нас было, не считая Блекульфа, девять идущих на Беббанбург. Мы следовали по дороге от Бедехэла на север. Справа тянулись песчаные дюны, а слева – пропитанные влагой пашни, уходящие к темным горам в глубине материка. Дождь усилился, хотя ветер слабел. Осферт пришпорил лошадь и поравнялся со мной. На нем был тяжелый черный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо, но я разглядел обращенную ко мне легкую усмешку.