Ideal (СИ)

- Да солгала я, солгала! – крикнула она, после чего её голос сорвался и она замолчала, тихо рыдая в ладони.

– Мона…- потрясённо проронил он, после чего больше не смог выдавить из себя ни слова. Он не мог поверить, что Мона – маленькая Мона, могла совершить нечто подобное. Что это хрупкое и безобидное на вид создание на деле могло оказаться вместилищем такого зла – не только причинившего столько боли и разочарований, но и отнявшего у него старого друга. Навсегда.

Глаза застлали горячие слёзы.

- Это была моя идея, с эйчем. Я вколола ему слишком много, – продолжала Мона, – Не рассчитала, потому что сама была под кайфом…

Где-то внутри всколыхнулась ненависть – настолько сильная, что Тайлер закрыл глаза, чтобы не наброситься на девушку, как бык на красную тряпку. Да, он чувствовал себя раненым быком – с букетом лезвий в холке. Не зная, куда деться, Тайлер закрыл лицо руками и с силой провёл ладонями по нему. Он не мог поверить в то, что услышал: Мона? Убила Грэга?.. Мона?.. Убила?..

- …А когда очнулась, поняла, что поздно – Грэг... был уже мёртв... – Мону трясло и она обхватила себя за плечи руками, глядя куда-то в пол. – Прости, что не сказала тебе раньше – мне было страшно. Тай?..

Но он ничего не ответил, только покачал головой, после чего быстро пошёл к выходу, не слыша брошенных ему вслед окликов Моны. Всё, чего он хотел на тот момент, ослеплённый горечью потери и действительности – чтобы она была мертва.

Ту ночь он провёл в горьком полузабытьи – действовало выпитое с вечера виски.

Тайлер смутно помнил, как появился Зак и, забрав у него из рук бутылку, лег рядом, мягко прикасаясь взглядом неопределённо-тёмных глаз. Он молчал, и тогда Тайлер, проглотив подступающий к горлу ком, спросил:

- Почему… Почему все, кого я люблю, причиняют мне боль?

- Потому что ты любишь живых, – подумав, хрипло ответил тот. После, протянув руку, заправил Тайлеру за ухо упавшие на глаза русые пряди, – Ничто живое несовершенно.

- Я не знаю, что делать, – прошептал Тайлер. – Я запутался.

- Ты можешь простить её, – также негромко предложил Зак и между ними повисло молчание.

- Нет, – выдохнул Тайлер спустя некоторое время, закрывая глаза, – Нет. Тогда всё начнётся заново. Я устал ходить по кругу и хочу разорвать его. Я больше не хочу выбирать между любовью и ненавистью.

- Отказ от выбора – тоже выбор, – пожал плечами Зак и потянулся за лежащей на подушке пачкой сигарет, – Но тогда всё останется так, как есть сейчас. Уверен, что выдержишь?

Тайлер промолчал. Его уже тошнило от этой темы, и одновременно он думал о том, что готов отдать это право выбора кому угодно, а после примириться с результатом. Тогда, выходя из квартиры Моны, он ненавидел её, но сейчас думал о том, что в этой ситуации нет ни правых, ни виноватых. И это было ловушкой – тяжкой и безвыходной.

Вводя смертельную дозу Грэгу, Мона не сознавала, что делает, а после горько сожалела. И всё же, всё это не оправдывало её в глазах Тайлера. В тот вечер, спрятав лицо во вкрадчиво-сочувствующих объятиях Зака, он хотел лишь одного – чтобы всё это поскорее закончилось.

На закате следующего дня Тайлер снова отправился к Моне. Он больше не испытывал ненависти к ней. Ночь, которую он провёл с Заком и в плену у собственных сомнений, дала свои мучительные плоды лишь к рассвету.

- «Совершенно лишь бесплотное», – тихо, нараспев говорил Зак, уходя под утро. Непонятно было, обращается он к Тайлеру или просто поёт, – «Хочешь стать бессмертным – твори. Твои идеи станут твоими крыльями. Да-а, твоими крыльями…».

А может, ему это только приснилось.

И теперь, шагая вдоль подёрнутых лёгкой осенней дымкой магистралей, бесшумно скользя сквозь серую мглу октября, он не мог поверить, что ещё вчера так ненавидел Мону. Да и был ли хоть какой-то смысл во всей этой ненависти, если ей и без того было больно от случившегося. Чего он добивался своим уходом – чтобы она вновь залезла на подоконник? Также Тайлер не знал, зачем идёт к ней теперь. Наверное, чтобы обнять её и сказать, что в этой истории нет виноватых. Также, как и невинных. Все рано или поздно платят за своё равнодушие и обман. Он не имел права судить Мону – сперва ему бы пришлось встать на её место.

Всё это он хотел сказать, толкая дверь её квартиры и устремляясь внутрь помещений.

Но при входе в гостиную ноги его подломились, потому что он встретился глазами с Заком...

Зак сидел на полу гостиной, держа на обтянутых чёрной кожей коленях голову Моны. Её лицо побледнело, как полотно, а губы казались выцветшими. Лишь болезненно-алая улыбка рассекала горло в глубину почти до самого позвоночника.

В воздухе витал запах свернувшейся крови и обречённости жертвы, застигнутой врасплох.

Тайлеру казалось, что всё это дурной сон. Он смотрел на мёртвое лицо Моны, на спокойное лицо Зака и ощущал свои ледяные, дрожащие руки. Горло сдавило словно удавкой, он чувствовал, что задыхается. Остался лишь пустой, бесконечный белый коридор в голове… Белый шум сознания...