Идеалист

Как думаешь, сеструшечка, хорошее это или плохое? Горестно, ой, горестно порой бывает. А всё верится: уму людскому не век в паутине быть. Люди – не мухи. Птаха и та паутину рвёт. А тут – люди!.. Алёшенька, прости ещё раз, но спросить хочу: ты и впрямь насовсем отошёл от общих делзабот? – Боль была в глазах Васёнки – не могла поверить тому, о чём спросила.

Алексей Иванович, долго молчал, смотрел на разросшуюся под окнами, притемнившуюся к ночи зелень, мысли далеко ушли. Чувствовал он настороженное ожидание Васёнки, и как страдальчески напряглась Зоя в болезненном старании оградить его от уже непосильных для него забот, - всё чувствовал. И сказал вроде бы сам себя спрашивая:

– Не знаю, Васёнушка, общее ли это дело. Но старался, и поныне стараюсь умы людские к жизни человеческой побуждать. Другого не было. Да и не будет.

Васёнка, всё также напряжённо глядя на Алексея Ивановича, что-то обдумывала, вроде бы приноравливала услышанное к своим мыслям, согласилась:

– Наверное, твоя правда, Алёша. Что хлебушек сеять, что умы наставлять. Только дума не уходит: стараемся из последних сил, сеем. Но скажи, Алёшенька, кто урожай-то соберёт?!.

4

Где бы ни был Алексей Иванович, за молчаливым столом наверху нового для них дома, в саду-огороде, помогая Зое обихаживать её грядки с ягодой или куртинки с пионами, на открытой ли терраске в полюбившемся кресле-качалке, доставленном из города опять-таки хлопотами Зои и располагавшем к отдохновению, - где бы ни был он, к чему бы ни прилагал всё ещё жаждущие деятельности руки, ум его неотступно был в работе, осмысливал недораскрытые тайны человеческого бытия.

«Бесследно ли исчезает человек, отжив годы суетной своей жизни? – размышлял Алексей Иванович. – Только ли химические элементы бренного своего тела возвращает он в вечный круговорот природы при неизбежной своей кончине? Ведь человек не только ел, пил, предавался страстям, был потребителем необходимостей для прижизненного своего существования? Он что-то ещё и делал!

Кто-то кому-то ставил дома, кто-то пахал, засевал, убирал поля? Кто-то прокладывал дороги, ставил заводы, пристраивал к ним города? Кто-то вытачивал на заводах ту же шестерню, пусть даже простую гайку, без которой любой машине не быть? Да, печальны подобные дела своей безымянностью. Люди, вселяющиеся в готовые многоэтажки, держат в своей памяти лишь название улицы, номер дома, квартиры, - кто помнит о тех, кто возвёл для них дом? И тому, кто едет по асфальтированной дороге, есть ли нужда припоминать тех, кто эту дорогу прокладывал – лишь бы ровна да пряма была!

Справедлива ли такая безымянность дел, творимых людьми за свою земную жизнь? До обидности несправедлива с точки зрения отдельной личности. Но таково размашистое движение самой жизни! Волны поколений прокатываются по векам, сменяя отходящих в невозвратность. Из созданного, из оставленного ими, так же безымянно присваивается то, что может ещё послужить потребностям вновь явившиеся, также беспамятно попользуется следующая людская волна, - и так вечно, пока жива земля и люди на ней!

Так в чём же тогда смысл человеческого бытия? В том ли только, чтобы настроить городов, дорог, машин для потребностей короткой жизни своей? Или, всё-таки, есть другой, высший смысл в жизни каждого, кто является в этот, пока единственный человеческий мир?

Почему мысли, скажем, Демокрита, Аристотеля, Платона, Томаса Мора, Кампанеллы, Руссо, прошли через века и немало послужили прозрению таинств природы и человека? Почему одухотворённая красота Сикстинской Мадонны Рафаэля и теперь, через века, очищает и возвышает человеческие чувства? Почему не разгаданная улыбка Джоконды Леонардо да Винчи и теперь побуждает человеческий ум к познанию тайн бытия? Вечны эти творения, и не безымянны!

В чём же различие прижизненных дел людских? Не в том ли, что всё материальное, как бы велико для своего времени оно ни было, бренно? Что бессмертны лишь творения духа?!.

«Природа – эта вечная пульсация материи, принимающей на какое-то время различные вещные формы, - продумывал Алексей Иванович родившуюся мысль. – Эти вещные формы бренны: бесконечно сменяют сами себя. Такова судьба всех форм материи, в том числе и человеческого тела.

В духовной жизни действуют иные законы. В духовной сфере прежде созданное не уничтожается. Сохраняется, дополняется, обогащается деятельностью творческих умов последующих поколений, как бы создавая над меняющейся материальной основой жизни некую духовную, истинно человеческую сферу. В этой сфере человек и возвышается над "тьмой низких истин", очеловечиваясь накопленной энергией духа…»