Идеальная совокупность. Том 2

К слову, бумаг сверху спускалось на удивление мало. В этом виделся позитив. Хотелось надеяться, что новый правоохранительный орган будет заниматься исключительно следствием, и в нём не будет места бумажной мертвечине, в которой последние десять лет захлёбывалась прокуратура.

— А ты, Александр Михайлович, против Щеколдина бастовал! Смотри, какой он умничка. За одни сутки жилищные условия тебе улучшил. Центр города! Шестьсот квадратов — общая площадь! «Хоромы барские!» — так, помнится, Глеб Жеглов говаривал?

Возразить нечего. Высокопоставленный тесть Щеколдина не только нашёл в городе пустующее муниципальное помещение, но и дал указание срочно оформить договор о сдаче его в аренду СК. На льготных условиях причём. Ещё в августе в ходе слияния социальных служб освободилось крыло в двухэтажном здании на проспекте Ленина. Получается, городская администрация нагло врала, подсовывая следственному отделу развалюхи на периферии.

— Низкий поклон Родиону Георгиевичу! С худой овцы хоть шерсти клок.

— А-а! — Коваленко азартно потряс указательным пальцем. — Диплома-ат! Я думал, ты с «паршивой» скажешь.

— Как можно? Сахара сколько вам положить? — понимая невозможность былого общения на равных, Кораблёв за обезличенными предложениями не прятался.

— Двух ложек достаточно. О, какой у тебя «Nescafe» душистый! Я вообще-то от растворимого отошёл. Разорился на кофемашину.

Коваленко — завзятый кофеман. В свою бытность острожским замом покупал самые дорогие сорта. Всегда угощал коллег. Ароматы благородного напитка его кабинет не покидали.

— Прокурор на месте? — вопросу предшествовал основательный глоток.

— Аркадьич? Вроде был.

— Когда вернёмся с объекта, зайду к нему, переговорю насчёт сроков переезда. Твой еще адекватный. В других районах прокуроры беспредельничают. Не улыбайся. Реально! Я утром в Клеверово сгонял, ну, ты знаешь… Евдокия Фадеевна, божий одуванчик, чего учудила в своей деревне! С помощницей на пару в ночи вскрыли кабинет следаков и вынесли оргтехнику. Заменили на нерабочее старьё. И встала барыня в позу, руки в боки упёрла: моё, не отдам! Я ей тогда: отлично, я штампую в КУСП рапорт о хищении госимущества, загоняю спецдонос в Комитет и начинаю проверку! Она сразу завибрировала: зачем вы так, Виктор Петрович? Затем! Одну рабочую станцию, по линии криминалистики полученную, вернула. Вторая — спорная, надо в бухгалтерии документы поднимать. И сканер тоже обратно отдала.

— Никак Евдокия Фадеевна на пенсион не соберётся.

— А зачем? Старший советник, выслуга максимальная, к зарплате половину предполагаемой пенсии получает, здоровья — вагон, дети взрослые. Кто она будет на пенсии? Бабулька? А тут — фигура! Владычица речная!

Административной тематикой визит не ограничился. За второй чашкой «Nescafe» Коваленко просмотрел несколько дел по «тёмным» изнасилованиям.

Велел дать ему самые свежие. Резко перелистываемые страницы издавали свистящий шелест.

— Каблукова пригласи, пожалуйста.

Гена примчался бегом, взъерошенный, глаза по-рачьи выпучил. Ждать добра от срочного вызова на ковёр не приходилось.

— Здравия желаю, Виктор Петрович! — в низовом звене бытовало мнение, будто первый зам уважает армейское щёлканье каблуками.

Не отрываясь от бумаг, Коваленко указал на стул в углу.

— Здравствуйте. Присядьте. Вы, Каблуков, разбрасываетесь доказательствами налево и направо. Провели обыск в хозблоке, тогда как в постановлении у вас указана только квартира. К вашему сведению, здесь достаточно универсальной, ни к чему не обязывающей фразы: «обыск в жилище и относящихся к нему помещениях». Затем вы идёте в суд узаконивать свой обыск и опять о хозблоке не пишете ни полслова. А там у вас изъяты белые хэбэ перчатки с прилипшими к ним частицами древесной стружки. Всё, помашите ручкой этому доказательству!

— Дык, причастность Маштакова она ж всё равно не подтвердилась, — следователь знал, что молчание равносильно признанию вины.

— При чём тут Маштаков?! Я о принципиальном подходе веду речь.

Коваленко дотянулся до своего портфельчика, лежавшего на пирамиде картонных коробок, кабинет был ими загромождён. Щёлкнул замком. Извлёк толстую книгу в обложке цвета топлёного молока.

Его монография «Юридическое познание в процессуальной и оперативно-розыскной деятельности»[83] была стартовым шагом к докторской диссертации.

Не обращаясь к оглавлению, Виктор Петрович распахнул книгу в нужном месте.

— Вот! — отчеркнул ногтем. — Параграф седьмой. «Особенности процессуальных доказательств». Изучите и законспектируйте. На следующей неделе приедете в управление, доложите. Время предварительно согласуете. Это альтернатива дисциплинарке, которую вы, Каблуков, своим головотяпством заслужили.

Первый зам вёл курс уголовного процесса на юрфаке универа. Сдать ему зачёт или экзамен с первой попытки у студентов считалось подарком судьбы.

Кораблёв безмолвствовал. Требования начальства казались ему, мягко говоря, чудачеством, но возразить было нечего. С обыском Генка накосячил конкретно, а сам он, подписывая материал в суд, прошляпил допущенные следователем нарушения.