Идем на восток! Как росла Россия

«Мирза Хаким (дипломат, симпатизировавший России), – свидетельствует Скобелев, – шепнул мне “Бросим эти арбы, полковник! Пускай грабят; если милость Божья будет, наживем втрое больше этого добра… Свою голову уносить надо”, и громовым голосом крикнул “Что вы делаете, дураки? Разве можно стрелять в русских? Если вы нам сделаете вред, то придут русские войска и вы не узнаете места, где был Коканд…”, что они тотчас и приняли во внимание».

Тем не менее на всем пути приходилось отстреливаться от маленьких шаек, пытавшихся задержать «свиноедов», и лишь к вечеру 23 июля посольство наконец добралось до кордона, а на следующий день и в Ходжент, где счастливый экс-хан, прося Кауфмана о политическом убежище, в частности, написал: «Дорогие мои гости г. Вейнберг и полк. Скобелев выехали вместе со мной и, несмотря на преследования бунтовщиков и перестрелку, не оставили. На подобный поступок способны лишь русские. Когда мои собственные приближенные изменили и бежали, они стойко следовали за мной, и, не будь их, может быть, я не добрался бы до русской границы». Константин Петрович героизм подчиненных оценил, отметил, но Худояр, обманувший его надежды, «ярым-подшо» уже, судя по всему, не интересовал. Он приказал вывезти его в Ташкент и на том забыл. Дел и без того было через край: понимая восток как никто, Кауфман сознавал, что происходит, и спешно изыскивал силы для обороны, на случай, если мятежники перейдут границу.

Кто с мечом к нам придет…

А они перешли. Да иначе и быть не могло. Сразу после бегства отца Насриддин-хан (он стал популярен, поскольку налоги, которые никто не отменял, никто и не пытался взимать) объявил о необходимости восстановить ханство в его старых границах от Ак-Мечети до Пишпека. Ходжент, Ташкент и прочее подразумевалось само собой. Это понравилось всем, в первую очередь кочевым и почти кочевым племенам, жаждавшим простора и традиционных промыслов, и мысль обрастала плотью. Уже в начале третьей декады июля мелкие «партии» мятежников появились у границы Туркестанского края, а 5 августа – по указанию Михаила Терентьева, «общими силами не менее 10 тысяч всадников», – началось вторжение. Вполне возможно, сыграло роль полученное мятежниками от некоего Юсупа, ханского конюха, известие, что Худояра в этот день намерены вывозить в Ташкент (подержать за шею беглого владыку хотели многие). Но, несомненно, был и четкий план: судя по операциям агрессоров, они намеревались, подняв местных киргизов и перерезав трассу Ташкент – Ходжент – Самарканд, не позволить небольшим русским частям соединиться. Плюс, нарушив почтовую и телеграфную связь, отсечь Туркестан от России. Во всяком случае, атаки на ямские станции были согласованы во времени и координировались их единого центра.

6–8 августа важнейшие дороги оказались во власти конных «шаек». Худояру, правда, чудом удалось проскочить, а вот персонал станций плюс несколько русских офицеров и военных чиновников, оказавшихся не в том месте и не в то время, были захвачены, и некоторые – хотя приказ из Коканда требовал не убивать «неверных», а везти в столицу, – даже зарезаны. Как, в частности, 8 августа военврач Петров, недавно овдовевший и ехавший с маленькими дочками в Ходжент; повстанцы убили его на глазах у детей, а девочек увезли в Коканд. Впрочем, иногда коса била в камень. 7 августа – об этом писано очень много, всеми, но грех не помянуть еще раз, – почтальон Степан Яковлев, отставной солдат из пскопских, имея два ружья и винтовку, почти двое суток в одиночку защищал свою наскоро укрепленную станцию. Сперва стрелял, убив с вышки свыше полусотни напавших (из трехсот), потом, когда станцию подожгли, кинулся в рукопашную, убил прикладом еще двух или трех, но, разумеется, и сам погиб, а голову опять-таки увезли в Коканд, как великий трофей.

К вечеру 8 августа огромная, по призыву муллы Исса-Аулие разбухающая армия появилась уж и под Ходжентом. Тамошние жители, правда, кочевников боялись и вставать под знамена джихада не спешили, но гарнизон был так мал, что оружие выдали всем русским, вплоть до женщин, и наутро штурм сорвался. Примерно то же – оружие всем – кстати, было и в Ташкенте, куда, однако, «шайки» не добрались (их авангард 11 августа был уничтожен под Зюльфагаром), к Ходженту же вскоре подоспела подмога. Не слишком большая – всего четыреста штыков, – но, как оказалось, вполне достаточная. Попытавшись атаковать около Коста-Кола, 16 тысяч воинов Абдуррахмана не преуспели, и автобачи, с трудом удержав потрепанное воинство в некоем подобии порядка, отступил от Ходжента к крепости Махрам, куда уже привел более 40 000 «гази» самозваный Пулат-бек. Однако к Махраму вел своих 4000 солдат (все, что можно было наскрести) и Кауфман.