Иди ко Мне!

Иеродиакон искал сотрудников для журнала, а Анатолий — работу. И Господь свёл их однажды в Оптиной пустыни. Иеродиакону понравились статьи Анатолия, и он пригласил его на работу в журнал, предупредив честно, что зарплата у них, к сожалению, мизерная.

— Я хочу свидетельствовать о Христе, — твёрдо сказал Анатолий.

Он даже начал поститься, но постоянно срывался и насмешливо говорил жене, что редька с квасом, конечно, — могучее средство для умножения добродетелей, но лучше без ханжества позавтракать яичницей.

— Толика надо переубедить! — взывала ко мне Наталья.

Словом, однажды Великим постом Наталья уговорила мужа и иеродиакона пожить неделю в монастыре, и я давала им в эти дни образцовопоказательные постные обеды. Сами мы питаемся гораздо скромнее, а тут чего только не было на столе! Рассыпчатая отварная картошечка со свежим укропом, а к ней — грибной жульен, малосольные огурчики, очень сладкие помидоры, маринованные в соке красной смородины, домашняя капуста провансаль, плов с курагой и черносливом, соте из баклажанов, лобио по-грузински с орехами, щи по-валаамски с кислой капустой и грибами, запеканка из тыквы с изюмом — всего не перечислишь. А на десерт шли пироги — постный яблочный пирог с корицей, пирожки с курагой, с грибами, с фасолью и король поста — пирог «Луковник».

— Так я готов поститься каждый день, — сказал Анатолий и спросил иеродиакона: «Но всё-таки я до конца не пойму, а почему непременно надо поститься?»

— Потому что чревоугодие — это первый грех человечества. И когда Адам съел плод от древа познания добра и зла, человечество проиграло своё важнейшее сражение: люди, сотворённые Господом бессмертными, стали смертными.

— А почему нельзя вкушать плодов от древа познания добра и зла?

— Чтобы не возрастать в познании зла. А мы здесь уже так преуспели, что даже дети подчас отравлены скверной.

Вот один из уроков жизни — нельзя никого осуждать, ибо однажды сбывается сказанное: «Многие же будут первые последними, а последние первыми» (Мф. 19, 30). Анатолий и Наталья теперь постились строго, по-монашески. Мы же, честно говоря, обходились без елея только в первую и последнюю седмицу Великого поста и выпросили благословение у батюшки, чтобы в остальные недели готовить всё же на постном масле.

— Можно прекрасно обойтись без елея, — наставляла меня Наталья. — Я, например, толку бруснику с чесноком, разбавляю водой с добавлением сахара. А отварная картошка с брусничным соусом — это вкусно и очень полезно.

Недавно Наталья привезла мне рецепт наивкуснейшего, по её словам, постного торта. Я нехотя переписывала рецепт слишком хлопотного в приготовлении лакомства. Анатолий с иеродиаконом в это время искали в Интернете какую-то нужную им статью и вдруг наткнулись на сообщение — умерла Марина Журинская, в крещении Анна. А Марина Андреевна — это целая эпоха в православной журналистике. Помолились мы о упокоении рабы Божией Анны, погоревали. А Анатолия потянуло заново перечитать её статьи. После смерти человека его слова и поступки обретают особенный смысл. И Анатолия поразило одно высказывание Марины Андреевны: «Мы должны свидетельствовать о Христе СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ ВО ХРИСТЕ, — утверждала она. — Потому что свидетельство о Христе исключает лжесвидетельство. А когда мы говорим одно, а делаем другое — это и есть лжесвидетельство».

— Марина Андреевна свидетельствовала о Христе, а я лжесвидетель, — тихо сказал Анатолий и вдруг взорвался: «Как Великий пост, так великий жор! Постные тортики, пироги, вкуснятина! Осуждаем неверующих, угождающих чреву, а сами мы кто?»

Наталья, считающая своего мужа лучшим человеком планеты, бросилась было обелять его, но иеродиакон сказал:

— Брось, Наталья. Мы лжесвидетели. Господь сказал: «Вы — свет мира». А кого из нас светочем назовёшь?

Светочей среди нас не было. Конечно, мы привыкли считать себя грешными людьми. А кто без греха? Но было страшно от той правды, что грешная жизнь и есть лжесвидетельство. Все молчали, притихнув. Иеродиакон сосредоточенно молился по чёткам и вдруг сказал оживлённо:

— А я встречал тех людей, о которых воистину сказано, что они — свет мира.

Он рассказывал о нищем сельском священнике, в котором он увидел то сияние святости, что привело его потом в монастырь. А мне вспомнился аскет-проповедник из Коломенского храма, возлюбивший Христа той великой любовью, что привела его в лагеря. Эта любовь обнимала наш храм, и батюшка видел в нас воинов Христовых, не щадящих себя в подвигах Великого поста. Но воинам важно не ослабеть в битве, и он уговаривал нас: «Вы кушайте, кушайте».

Про лису и вовчика