Идолы острова Пасхи. Гибель великой цивилизации

– Благодарю тебя, верховный жрец. Твое угощение достойно богов: в своих жилищах они, наверно, едят так же, как мы сейчас, – проговорил Аравак, накладывая того и другого в большую тарелку. – Что же, – прибавил он, вновь наполняя чаши, – теперь воздадим хвалу всем им. Пусть славятся все боги, которые существуют на свете, ведомые и неведомые нам. Пусть славятся, и да не оставят они нас своими милостями!

– Пусть славятся! Да не оставят они нас своими милостями! – подхватили Баира и Тлалок.

С улицы послышались возбужденные голоса людей; искупавшись в реке, жители Священного Поселка возвращались домой.

– Воздержание закончилось, – повторил Аравак слова Баиры, и странная гримаса исказила его лицо. Баира удивленно взглянул на вождя, но Аравак был уже холоден и невозмутим, как всегда.

– Позволено ли будет мне задать вопрос верховному жрецу? – сказал в это время Тлалок как бы в некотором смущении.

– Мне задают вопросы все кому ни лень, и часто эти вопросы таковы, что от них хочется смеяться или плакать, – вздохнул Баира. – Отчего же ты не можешь спросить меня? Спрашивай, я постараюсь ответить.

– Сегодня на острове будет ночь любви, бурная ночь; так бывает каждый год после воздержания. Почему любовь имеет такую силу над людьми? – проговорил Тлалок, потупившись.

– Ах, молодежь, молодежь! – покачал головой Аравак. – Одна любовь у них на уме.

– Так и должно быть, – возразил Баира. – У нас, – у тех, у кого жизнь уже клонится к закату, – любовь подобна огню светильника, который горит ровно и постоянно, но озаряет лишь малое пространство вокруг себя. Но у молодых любовь – это бушующее пламя, свет которого страшен, но живителен. Многие и многое сгорают в этом пламени, но угаснет оно – и не будет нашего мира… Любовь молодых позволяет миру жить.

– Выпьем, – сказал Аравак. – Выпьем за огонь любви, сжигающий многое и многих, но живительный для всех!..

– Расскажи мне еще что-нибудь о любви, о, верховный жрец, – попросил затем Тлалок.

– Охотно, – ответил Баира. Его взгляд слегка затуманился, но речь была по-прежнему тверда. – Мне часто приходится говорить о любви: больше всего вопросов мне задают о ней… Любовь – божественное чувство, оно начало всех начал. Боги даровали нам любовь из милости к нам, дабы мы познали, что есть счастье. Любовь добра, велика, справедлива, красива и нежна; она подобна песни небес. Кто не любил, тот не знает, что такое упоительное блаженство, чистейшая отрада, безудержный восторг. Любите и будьте любимы, если хотите, чтобы душа ваша воспарила над землей.

– О, верховный жрец, на нашем острове никто не сможет сказать так, как ты! – Аравак налил чашу Баиры до краев. – Твои слова мудры и прекрасны. Выпьем за мудрость и красоту!

– Благодарю тебя, вождь, – Баира выпил, не дожидаясь своих сотрапезников. – Есть, правда, и другая любовь, демоническая, которая представляет собой влечение страсти, – загрустив, произнес он. – Ярким выражением демонического в мужчине является, например, вожделение, которое само по себе околдовывает, соблазняет женщину, если она уже увлечена этим мужчиной; в противном случае у нее возникает отвращение.

Подобное проявление демонического наблюдается и у женщины; оно необходимо ей, чтобы испытывать откровенное влечение к мужчине, чтобы хотеть его и чтобы исподволь дать ему понять, что она его хочет. И мужчина, и женщина нуждаются в этом самоутверждении, чтобы перебросить мост через разделяющую их пропасть и прийти к единству. Но это единство призрачно, оно вскоре исчезает, и тогда беда!

Демоны искушают людей влечением страсти, дабы сделать их несчастливыми. Демоническая любовь опасна, зла, жестока и коварна; кто полюбил, тот познает горечь разочарования, неизбывное горе, безысходную тоску. Бойтесь, бойтесь демонической любви, если не хотите навек погубить свою душу!

– Как ужасно то, что ты сказал, о, верховный жрец! – воскликнул Тлалок, а его отец немедленно наполнил чаши, приговаривая: – Да не войдет страх в наши сердца, и демоны пусть обходят нас стороной!

– Чтоб им, поганым, не жить на нашем острове! – подхватил Баира и осушил свою чашу одним махом. – Я вам поведал о любви божественной и любви демонической, – продолжал он, и язык уже плохо слушался его. – А теперь я расскажу о любви призрачной; я редко говорю об этом, ибо люди не понимают меня, или не хотят понять. Они говорят о призрачной любви с преувеличением. Зачем они преувеличивают? Ведь призрачная любовь – это вечная борьба, вечная враждебность, ибо в призрачной любви встречаются два мира, между которыми нет мостов, кроме ненадежных.

Любопытная вещь, которая не перестает удивлять меня: часто супруги, пришедшие ко мне, признавшись в своем гневе, в своей враждебности или даже ненависти по отношению друг к другу, побранившись или даже подравшись, – заканчивают признанием любви по отношению к своей второй половине. Но если они подавляют злобу, то подавляется и любовь; стало быть, их ненависть и любовь идут рука об руку.