Иду на вы (СИ)

Наконец тот умолк, а воевода всё не спешил обмолвиться ни единым словом. Сидел недвижно, так что со стороны могло почудиться, будто задремал. Но нет - обернулся вдруг, глянул на Спегги, и кивнув на грамоту, спросил коротко:

-Что?

Горбун, вновь свернув пергамент свитком, положил его на стол.

-Если грамота не подложная, то пленник не лжёт,-ответил он по-свейски.-Мал ищет союза с печенежским ханом против Хельги и Кенугарда.

-Ведомо ли тебе,-Свенальд сызнова поворотился к Ильфату,-как мне взять Искоростень?

-Расщепить тын греческими пороками,-ответил хазарин и покачал головой.-Но у тебя нет ни пороков, ни умельцев их мастерить. А без них, воевода, с тем войском, что есть у тебя, мне не ведомо как взять град. Однако, брать придётся. Ежели ныне Ольга отступит ни с чем, то будущим летом узрит под стенами Киева древлян в союзе с печенегами. Да, и с ними ли одними?

-Ты мог бы нам пособить,-голос у Свенальда сделался вкрадчив.-Вернись в Искоростень. Слукавь. Скажи, будто попал с отроком в засаду, да насилу уберёгся. Ночью же открой нам ворота.

-Я сумею вернуться. И слукавить сумею. Ни Мал, ни Годим, ни кто другой не распознают кривды. Однако, тайно впустить вас мне не под силу. Ворота стерегут словно любимую белую верблюдицу кагана. Даром, что стража у ворот из ополченцев, но Ставр спуску им не даёт.

Помолчав немного, воевода вдруг повелел Спегги развязать пленника. Тот рассёк узел его же джамбией, и размотав верёвку, остался стоять у хазарина за спиною.

Дождавшись, покуда Ильфат разотрёт затёкшие руки, Свенальд продолжил:

-Кабы ты согласился пустить нас в Искоростень, да хоть бы и просто присоветовал как ловчее взять град, я бы решил, что ты заслан ко мне и заманиваешь в западню. Но, ты отказался и теперь я сомневаюсь как с тобою поступить. Может прижечь, всё ж, тебе пятки калёным железом? Тогда, уж верно, правды дознаюсь.

Ильфат страха не выказал.

-Под пыткою, воевода,-молвил он спокойно,-я поведаю всё, что ты пожелаешь от меня услыхать, да только будет ли это правдой? Поверь мне. Сам посуди, почто мне ныне лукавить?

-Вот и я не возьму в толк - почто. Ты поверить тебе просишь, а разумно ли доверять изменнику?

-Зачем же ты меня изменником зовёшь?!-отозвался хазарин с обидою.-Кому я изменил? Князю Малу? Так я ему не клялся. И купцу Годиму я не холоп. Служил, покуда свою корысть имел, а ныне мыслю, подле тебя-то посытнее будет.

-Отчего так?

-А, вот отчего. Ежели ты древлян покоришь, то чаю, и своего не упустишь. Поди-тка сызнова весь пушной промысел под себя подомнёшь. Тут-то я тебе и сгожусь - обозы с пушниной водить. Я в торге искусен. С купцами не только хазарскими, но и греческими и арапскими дружбу вожу. Товар у меня не залежится. И тебе, и мне прибыток. Не клятвою данной, а из корысти, воевода, я тебе верно служить стану.

-Кому же вернее,-нежданно спросил, будто ворон прокаркал, из-за спины хазарина Спегги,-воеводе Киевскому или хазарскому беку?

Свенальд подметил, наконец, как вздрогнул пленник, но на голос, однако, не обернулся, а речь по прежнему повел с воеводой:

-О твоём гридне сказывают, будто он с шайтаном знается. Я по сию пору не верил, а может и напрасно. Не ведаю как он прознал, но отпираться не стану. Я и впрямь служу беку. Так, что с того? Ныне бек тебе не помеха, а завтра, как знать, может и союзником станет. Он при кагане, что ты при Киевском князе, так отчего бы тебе с ним и не сговориться? А коли будет на то воля Аллаха, то у тебя снова во мне нужда случится.

Воевода упрятал берег под рубаху, и хрустнув перстами, молвил будто бы лениво:

-Нынче же повторишь княгине, всё о чём мне поведал. Про Мала да печенегов. Об остальном умолчишь. Серебро и меха, что хану вёз, и лошадь я у тебя забираю. Оружие твоё тоже покуда у меня побудет.

Хазарин не только не стал досадовать, но даже сам присоветовал:

-Лошадь мою княгине подари. По ней кобылка - угорских кровей, смышлёная да резвая, но не строптивая.

Свенальд улыбнулся. Нурманы лошадей не жалуют. Верхом сидят неказисто, а бьются пешими. Да, и коренастые выносливые нурманские кони не к верховому бою пригодны, но повозки да вьюки тянуть. Однако ж Ольга, даром что по отцу нурманка, да и баба к тому ж, а в лошадях души не чаяла. И хазарин о том, должно быть, ведал. Хитёр!..

-Будь по твоему,-согласился воевода,-Скажи Гуннару,-велел он Спегги,-пусть накормят пленника и молока дадут, но спать покуда не позволяют. Нынче же ко княгине его поведу.

Ильфат, а за ним следом горбатый хускарл вышли прочь. Оставшись один, Свенальд поднялся и взял со стола саблю пленника. По её обложенным чеканной бронзой ножнам диковинной змейкой извивалось магометанское заклятие. Свенальдов меч тоже украшали письмена, но иные, совсем не схожие с арапскими, прямые и ровные, будто рубленные раны.

Воевода легко вытянул из ножен кривой клинок. Оглядел, покачал на ладони. Длиною хазарская сабля, пожалуй не уступала варяжскому мечу, но тяжестью лишь немногим превосходила иной скрамасакс.

Свенальд вскинул, вдруг, руку в коротком замахе, шагнул, и подавшись вперёд грузным телом, с оттягом рубанул воздух.