Иезуит

– Ваше величество решает это, не думая, что от этого последует в будущем вред для религии и для монархического управления.

– Ах! – перебил его король. – Сколько же, по-вашему, требуется лет, чтобы мятежный дух и ересь могли подействовать на падение трона Франции?

– Почем я знаю? Может быть, пятьдесят лет.

– Ну а через пятьдесят лет я буду уже в могиле и не нахожу нужным думать, что будет с монархией, когда меня не станет.

– Но меня, – сказал иезуит, – заботит будущее, понимаете ли вы, король Франции?

Король с удивлением поглядел на хилого старичка, одной ногой стоявшего уже в могиле и все еще заботившегося о будущем более, чем он, в расцвете сил человек.

– Да, я забочусь о будущем, – прибавил Игнатий с гордым величием, выпрямляясь во весь рост. – Основание, положенное мной, не может принести плоды ранее, чем через одно или два столетия; тогда только братья Иисуса, оживленные моим духом, распространят свое господство над всей Европой. Тут необходимы борьба, мучения, необходимы целые века постоянства, чтобы план мой мог принести результаты. И что же, ты намерен воспрепятствовать моей воле? Ты, король Земли, не знаешь, что король Неба может истребить тебя одним дуновением?

Эти запальчивые слова заставили монарха вздрогнуть. Действительно, непобедимая решительность этого священника, который жертвовал себя и свои честолюбивые надежды для будущего, победы коих будут тогда, когда он уже будет прахом, была поразительна.

Франциск знал цену фанатикам. Никакая сила не могла стать им преградой, так как их слепая вера разбивала все препятствия. В первый раз королю пришлось убедиться, что в его царстве находилась сила, против которой его власть казалась бессильной!

– Что ты сделаешь, если я все-таки решусь наказать и царствовать?

– Государь, – отвечал Игнатий, – ваши друзья-гугеноты освободили вас из тюрьмы и вырвали из рук врагов Арнудину, женщину, из-за которой…

– Довольно! – прервал его строго Франциск. – Арнудина в верных руках, и от нее я узнаю точно все подробности.

– Арнудина умерла, государь. Провидение Божье взошло в лабораторию Паре, когда он вышел из нее, и теперь свидетельство, на которое рассчитывали гугеноты, уничтожено.

– Умерла! – вскричал с тоской король. – Умерла потому, что любила меня!

– Нет! За то, что препятствовала планам церкви, – холодно возразил иезуит.

Франциск вздрогнул; теперь он стал понимать слова Лойолы. Король приблизился к нему и посмотрел пристально в лицо монаха.

– Так эта смерть дело какого-нибудь агента общества Иисуса? – спросил король.

– Да, усердие одного из них исполнило волю неба.

– И ты хочешь сказать, – прервал его король, – что если и я откажусь от вашей опеки, то могу подвергнуться той же самой участи?

– Не ранее, чем я помолюсь Господу, который может избавить меня от такого горя! – хитро отвечал генерал иезуитов.

Франциск стоял смущенный. Наглость иезуита его раздражала.

– Разве ты не знаешь, иезуит, что я в своем дворце и окружен верными телохранителями?

– Я это отлично знаю, и потому, избегая проклятых протестантов, оберегающих вход к тебе, государь, я явился сюда через ход, мне одному известный!

– Сделай я только знак, – продолжал король, – и генерал иезуитов будет захвачен и после двухдневной пытки убит.

Лойола улыбнулся.

– Когда я жил в свете, – сказал он, – я получил на войне рану, и поэтому одна нога осталась кривой. Мое самолюбие было жестоко уязвлено этим, потому что в то время я еще был очень занят собой. Желая выпрямить ногу, я, по совету одного медика, повесил себе на ноги громадные гири, от тяжести которых кости трещали и причиняли мне страшные страдания. Самые смелые и закаленные страданиями не могли перенести этой муки более часа. А знаешь ты, король, сколько времени переносил это Игнатий Лойола?

– Откуда же мне знать, – отвечал король. – Ну полдня… день…

– Нет! Я терпел эти муки в продолжение тридцати пяти дней, – отвечал иезуит, торжествующе глядя на Франциска.

Монарх смущенно наклонил голову.

– Полно, король Франции, – продолжал иезуит, – будь с нами, и мы спасем и защитим твою корону; царство твое наполнено еретиками, а в каждом еретике сидит враг твой. Прими мои условия!

– Сперва выслушаем их, – сказал в изнеможении король.

– Прежде всего ваше величество должны забыть несчастное приключение последних дней и вернуть милость свою принцу Генриху, коннетаблю де Монморанси, госпоже де Пуатье и всем тем, кто эту милость потерял.

– На это я согласен, – сказал король.

– Открытые гугеноты, которые приняли веру протестантов, должны быть выгнаны из двора, преследуемые всеми средствами, и в особенности с помощью святого трибунала инквизиции. А что касается тех, которые, хотя носят в душе зачаток ереси, но еще не провозгласили ее открыто…

Иезуит остановился, чтобы наблюдать за действием своих слов на короля. Король в самом деле нахмурил брови при мысли, что у него требовали в жертву Бомануара, де Пуа и других верных ему. Игнатий Лойола ясно увидел, что на этом настаивать бесполезно.