Игнатий Лойола

Оказывается, две знатные женщины, мать и дочь, преданные поклонницы Иньиго, тайно покинули Алькалу, уйдя пешком в сопровождении одной лишь служанки. Женщины предприняли паломничество, дабы поклониться плату святой Вероники и посетить святилище Пресвятой Девы Гваделупской практически на границе с Португалией.

Фигероа был уверен: отчаянные женщины отправились в безумное путешествие по наущению «бедного паломника». Лойола, однако, опроверг это предположение. Он, наоборот, отговаривал дам от излишне экстремальных решений. Мать и дочь еще раньше намеревались отправиться по дорогам Испании, посвятив жизнь попечению о нищих и больных. Иньиго резонно замечал им, что нищих и больных с лихвой хватает и в Алькале, далеко для этого ходить не надо, и у Святых Даров можно помолиться в каждой алькальской церкви. Он не без основания опасался, что для наивных слабых женщин эти походы кончились бы совсем неблагочестивым образом, особенно для юной восторженной девицы.

Викарию не оставалось ничего другого, как удовлетвориться этими логичными объяснениями. Нотариус тщательно задокументировал допрос, после чего Фигероа удалился. Тем не менее до возвращения неосмотрительных паломниц Иньиго велели оставаться в тюрьме. Друзья весьма беспокоились о нем, а преданный Каликсто де Са даже вернулся из Сеговии, где восстанавливал силы после тяжелой болезни, и пожелал разделить с ним заключение. Его пустили к наставнику. Любопытно было бы представить подобную ситуацию в наши дни! Как, впрочем, и причину ареста: подозрение в нехорошем совете, якобы данном совершенно взрослой женщине.

Между тем дамы вернулись. Правда, отсутствовали они целых 42 дня, не подозревая, какую медвежью услугу оказали своему любимому наставнику. Разумеется, обе они сразу же подтвердили: никуда он их не сманивал, ушли они по собственному почину. Лойола вышел на свободу, но судебное решение по его делу вынесли лишь 1 июня 1527 года. Оно состояло из двух частей.

В первой развивалось предыдущее постановление, согласно которому членов кружка Иньиго обязали перекрасить свои одежды. На сей раз им вменялось вообще отказаться от балахонов, а ходить в обычной одежде, как одеваются все прочие студенты.

Ознакомившись с решением суда, Лойола заявил: это невозможно, у него и его друзей нет денег на покупку нового платья. Тогда сам Фигероа лично снабдил их требуемой одеждой и головными уборами.

Вторая часть оказалась существенно серьезнее. На протяжении четырех лет, то есть до окончания курса, Иньиго и его группе запрещалось говорить о вопросах веры. С таким логичным утверждением спорить трудно, действительно, прежде чем учить других, стоит выучиться самому. Лойола и сам признавал скудость своих знаний, а товарищи его знали и того меньше. Тем не менее он упрямо не желал признать постановление Фигероа справедливым.

«Бедный паломник» чувствовал себя ужасно. Только у него начало по-настоящему получаться «спасать заблудшие души», как ему запретили всю деятельность, связанную с этим. Особенно раздражал Лойолу совет поучиться. Он ведь уже стоял на пороге сорокалетия. В XVI веке такой человек считался почти стариком. И снова ждать, теряя целых четыре года?

Викария тоже можно понять: человек с характером, убежденностью и харизмой Лойолы, при этом полузнайка, профан в вопросах теологии, — такой коктейль мог в любую секунду стать взрывной смесью. Пока что в действиях и речах этого новоявленного Павла не было никакой ереси, но кто мог поручиться, что следующее откровение не окажется фатальным? Иньиго вполне подходил на роль крупного ересиарха, тем более что процесс над алумбрадос еще не завершился.

Оспорить решение викария не представлялось возможным, но упрямый баск не сдался. Он подал апелляцию архиепископу Толедо, непосредственному начальнику Фигероа. Толедский архиепископ Алонсо де Фонсека находился в это время в Вальядолиде, за 173 километра от Алькалы. Иньиго незамедлительно отправился к нему с жалобой на самоуправство его викария. Сразу же с порога «бедный паломник» пообещал повиноваться любому решению почтенного архиепископа, по доброй воле и вполне чистосердечно, лишь бы иерарх выслушал его.

Архиепископ принял Лойолу весьма радушно и долго беседовал с ним. Горячая и глубокая вера самодеятельного проповедника понравилась прелату, и он стал раздумывать, как бы помочь Иньиго, не отменяя решения Фигероа. Когда Лойола сказал, что если и будет продолжать образование, то уж точно не в Алькале, а хотя бы в Саламанкском университете, архиепископ ухватился за эту мысль. Оказывается, преподобный Алонсо де Фонсека основал там коллегию, носящую теперь его имя. Также в Саламанке у архиепископа имелось много друзей, и он предложил Лойоле обратиться к ним. На прощание иерарх даже выдал престарелому студенту четыре эскудо на дорогу в знак своего расположения. Для нищего — вполне существенная сумма, а любезное обещание помощи от такого человека, как архиепископ, стоило еще дороже. Иньиго поблагодарил и отправился в Саламанку.

Глава шестнадцатая

САЛАМАНКА