Игнатий Лойола

Он с трудом поднялся по крутой тропинке, запыхавшись от тяжёлого груза. Встал перед воротами замка, раздумывая, как лучше рассказать обо всём Людвигу.

   — Вот, значит, где живут твои братья! — послышался голос за спиной. Словно пружина щёлкнула внутри у студиозуса. Не оборачиваясь и не раздумывая ни секунды, он отпрыгнул в кусты и съехал по склону, изо всех сил прижимая к себе драгоценный свёрток. Судя по хрусту веток, его преследовали. Он заметался, выронил один пистолет. Поднимать не было времени. Перепрыгнув ручей, он бросился бежать через лес. На пути лежало огромное дерево, вывороченное бурей. Под его корнями, наполовину вытащенными из земли, образовалась пещерка, куда студиозус втиснулся с оставшимися двумя пистолетами и замер. Кусты хрустнули где-то в отдалении, потом затихли. Рядом запела птица. Альбрехт осторожно пошевелил затёкшей ногой. Пятясь задом, вылез из своего укрытия. Стал вспоминать, где выронил оружие. Обшарил в том районе все кусты, но ничего не нашёл.

Постоянно оглядываясь, он начал подниматься к воротам. Неподалёку от них рос огромный бук с раздвоенным стволом. Прячась за ним, он высунул голову — посмотреть, нет ли опасности.

Как хорошо, что он не вылез сразу! На дороге показались трое тех самых стражников, шедших из замка. Оживлённо переговариваясь, они двинулись вниз. Напуганный студиозус продолжал стоять за деревом. Прошло немало времени, прежде чем он снова нерешительно подошёл к воротам и столкнулся с выходящим оттуда Людвигом.

   — Идём, идём, Фромбергер! — быстро проговорил он сквозь зубы, хватая товарища за складку шаубе и таща с собой.

   — Куда ты? — не понял тот. — Уже смеркается. Не успеем вернуться.

   — Нам больше не надо сюда успевать, — утешил Людвиг. — Выгнали нас. С великим треском. Скажи спасибо, в тюрьму не посадили. Кстати, что это у тебя в руках? Почему не отдал пистолеты?

Альбрехт, не таясь, рассказал всё.

   — Я так и подумал, что ты к этому причастен, — мрачно сказал Людвиг, выслушав печальную повесть товарища. — Видимо, стражники доложились курфюрсту о подозрительном студиозусе, и хозяин лично пожаловал в нашу каморку. Не знаю, о чём он собирался говорить с нами, но я как раз разбирал эти наши несчастные листки, когда они с Лютером открыли дверь. Не повезло. Меня, собственно, ни о чём и не спрашивали. Magister noster за нас здорово вступился. Курфюрст сказал: не надо звать стражу, чёрт с ними, пусть идут на все четыре стороны. Вот так, друг мой.

   — А... Альма? — голос Фромбергера дрогнул.

   — А что? Её ни в чём не подозревают.

   — Да... — сказал Альбрехт. — Да.

«Она смертельно оскорбилась, — думал он, — а я так и не объяснился. И чем дальше, тем труднее будет разбить эту стену...» Людвиг тряхнул его за рукав:

   — Не куксись. Если суждено — обязательно встретишь её снова. А пока тебе нужно думать, как потерянный пистолет отрабатывать. Дорогая вещица-то. Думаешь, попросил прощения — и все забыли?

Они уже подходили к Айзенаху. В домах зажигались огни.

   — Не знаю даже, как мне отработать... — озабоченно признался Альбрехт. Людвиг посмотрел на него и ухмыльнулся:

   — Зато я знаю. Нашему «Новому Гедеону» очень нужны помощники, умеющие драться. Впереди большая война. Не только с попами, но и с курфюрстами.

В животе у студиозуса стало совсем холодно, но делать было нечего. Он храбро кивнул в знак согласия.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Корабль, наконец, пристал к берегам Яффы.

Иниго сошёл на берег. Долго стоял, расставив ноги и привыкая к твёрдой, не качающейся опоре. Почувствовав себя уверенней, вонзил посох в раскалённый песок, намереваясь идти пешком до самого Иерусалима. Но ему не удалось совершить ещё одно самоистязание. Его окружила группа паломников, среди которых присутствовал богатый испанец по имени Диего. Он возжелал помочь соотечественнику и посадил того на ослика чуть ли не насильно. Так же поехали и остальные паломники.

Жара стояла немыслимая. Иниго, родившийся и выросший в достаточно южной стране, вскоре совсем изнемог. А ведь среди паломников находились немцы, привыкшие к прохладе и сырости. Но все мгновенно забыли о страданиях, увидев вдали очертания города. «Неужели подъезжаем?», «Да пора уже», «Даже не верится», — слышались голоса.

   — Настроимся на возвышенный лад, — предложил всем Диего. — Смотрите, нас уже ждут.

Посреди дороги стояло несколько монахов-францисканцев. Их предводитель держал крест в поднятой руке. Они встречали паломников.

Иниго с благоговением шёл по древней дороге, потрескавшейся от многовекового зноя. Здесь когда-то ходил Иисус со Своими апостолами, и это казалось непостижимее самых фантастических видений. Человеческая сущность, принятая Божеством из-за любви к людям, — как просто и величественно! От осознания этой истины Иниго, стойко вынесший немыслимые страдания и унижения, не смог сдерживать слёзы.