Игра Бродяг

Клинки поднимались из пола, заполняя пространство болью и блеском. Вот один из них, проткнув днище кровати, вонзился в его бок, проникая все глубже, пока не прошел насквозь. Медленная пытка — и успокаивающий холод стали. Такой же клинок выпростался из тела Ты, затем еще один. Я равнодушно смотрел на гладкий металл, потускневший от крови, и его не волновало, сколько раз он будет пронзен, прежде чем иссякнет навязанная ему жизнь. Некоторые люди слишком повреждены, чтобы жить. Он родился для того, чтобы умереть, и лишь тянул время, продолжая существовать. Вот и вся его неизбежность.

Снаружи недолгий свет опять сменялся тьмой. Капли дождя падали, словно слезы. Мальчишка, стоящий возле мельницы, поднял лицо, чтобы дождь смочил его сухие губы. В руке он все еще сжимал отобранную у Наёмницы палку (бесполезную против богов), но спустя минуту отбросил ее. Она почти беззвучно ударилась о размякшую землю.

В узком промежутке между соседними домами лежал человек. Он дремал, иногда пробуждаясь и вслушиваясь — не приближаются ли те, которые бросают камни. А иногда он открывал глаза и смотрел вверх, пытаясь увидеть небо, но конечно, ничего не видел. Капли дождя сбегали с его лица маленькими ручейками, и когда ему все окончательно надоело, он закрыл глаза навсегда.

Глава 17. Память воды

— Убирайтесь! Отстаньте от нас! — крик Вогта, тонкий как игла, вонзился во мрак.

В голове Наёмницы мелькнуло воспоминание: вот так же он завизжал в городе (когда это было? Если верить ощущениям, лет сто назад), но сейчас ей было слишком страшно, чтобы рассмеяться. Она дрожала с головы до ног. Не хотелось даже думать, что будет, если эти чудовища их схватят. Просто разорвут на кусочки.

Ледяные пальцы потянулись к ней, и в следующий миг тишину озарила вспышка света. Вогт защищал их со всей своей силой. Наёмница знала, как бьется его сердце — бешено, бешено, едва не разрываясь.

— Прочь!

Однако восемь фигур продолжали наступать, захватив бродяг в удушающее кольцо. Восьмерка была взбешена. Они устали ждать, к тому же подобное упрямство со стороны бродяг оказалось для них неожиданностью. Но этот ненавистный свет не позволял им приблизиться. Он слепил и обжигал их, и, уже почти схватив этих двоих, они были вынуждены снова отступать.

Для Наёмницы их переполненные досадой голоса сливались в ровное шипение. Но не для Вогта.

— Кто вы? Что вам нужно от нас? Что?

Бледно-голубая вспышка, тусклее, чем предыдущая. Вогт устал.

Воздух светлел. «Быстрее, — поторопила Наёмница. — Пожалуйста».

— Объяснитесь! — вскрикнул Вогт.

Белая вспышка. Вогт совсем ослаб. Он пошатнулся, и Наёмница подставила ему плечо. По земле пробежал первый розовый луч… и темные, вытянутые в высоту тени атакующих их существ пропали.

Бродяги в полном изнеможении рухнули на землю. Некоторое время они не говорили ничего, оглушенные ударами собственных бешено бьющихся сердец. Затем Наёмница погладила влажные от пота, взъерошенные волосы Вогта и сказала:

— Все, Вогт. Они ушли. Все.

Вогтоус помотал головой и стиснул в пальцах травинки, пока еще зеленые, но уже потускневшие, сменившие летнюю гибкость на осеннюю жесткость. Слеза сорвалась с его ресниц и упала на щеку.

— Все то время, чтобы мы провели в туманном мире, они ждали нас здесь.

Эти кошмарные сущности… они пришли не просто так. И просто так не уйдут.

Наёмница покачала головой.

— Мы не знаем, зачем они пришли, Вогт.

— Я знаю, — Вогт смотрел в пространство пустым, отчаявшимся взглядом. Очередная слезинка, выкатившись из уголка его глаза, покатилась вдоль носа. — Если мы не остановим их, они весь мир выжгут.

Красный холодный свет осеннего утра медленно потек по его лицу, наполняя капли слез мистическим мерцанием.

— И там, в тумане, мы никому не смогли помочь… оставили тех людей умирать. Все ужасно, — выдохнул Вогт.

Наёмница обвила рукой его плечи.

— Вогт, мы сделали все, что могли. Сделать больше, чем можешь, — это ж никому не под силу. А сейчас мы умираем от усталости. Слишком много всего произошло. Мы должны немного поспать.

Вогтоус мотнул головой. Наёмница легла на траву и потянула его за собой. У него не было сил сопротивляться. Как только голова Вогта коснулась подушки травы, он утомленно моргнул, затем еще раз, и его веки сомкнулись. Наёмница укрыла их обоих плащом. Размеры плаща не позволяли ей отодвинуться от Вогта, а без плаща было холодно, поэтому Наёмница сдалась и позволила себе тесно прижаться к Вогту. Тепло его тела быстро согрело ее, вот только правой руке никак не находилось удобного положения, и, помаявшись немного, Наёмница пристроила ее поперек Вогта. Удобно. Даже очень. Она глубоко вздохнула. Ее затуманенный взгляд коснулся щеки Вогта, нежной, как лепесток цветка. Ей вспомнились вспышки, огненные цветы в темноте. Уже не важно, кем Вогт хочет быть. Теперь он — бог.