Игра колибри

Я отправил это длинное сообщение и тут же вспомнил слова некоторых политиков о том, что, дескать, очень просто любить родину из-за океана, но это, мол, совсем не то, что любить родину и помогать поднимать ее с колен. Однако мгновенно перед лицом вставала сытая рожа чиновника из начала двухтысячных и скромная заметка в газете о недвижимости в Испании и проживании детей этого откормленного поросенка в Англии. И вот он, сытый и довольный, учит нас морали и любви к родине, платя доктору физмата столько, что стыдно в аудиторию входить в своем поношенном пиджачке, застиранной рубахе с протертым воротником и джинсах, на которых давно пузырятся коленки.

Я так наелся общежитий, унижений, не в прямом, конечно, смысле, а в глобальном, что теперь вспоминал о России, мысленно вычитая или отсекая всех политиков, ментов и любую другую нечисть, заплевывающую асфальт у подъездов. Оставляя лишь голубые глаза бабушки. Ясно-голубые глаза, молодые, веселые и такие родные, а прямо за ней – слегка покосившийся дом, а за ним луг, упирающийся в лес, залитый солнцем.

«Вы едите в сауне?» – вырвало меня из воспоминаний.

«Не совсем в сауне. – Я решил не усложнять и называть русскую баню на английский манер steam room, паровая баня. – К саунам обычно пристраивают специальную комнату отдыха, где накрывается стол. Там пьют чай, а когда уже попарились, приступают к еде».

«Ты тоже сделаешь такую комнату?»

«Да». – Я порылся в памяти смартфона и отправил Алисе эскизный проект будущей бани.

«Здорово… ты обещал меня пригласить, помнишь?» – На новой строке появились серый котенок, красные губы, целующие экран с другой стороны, и радостная желтая мордашка, показывающая зубы.

«Помню и обязательно приглашу».

«Ладно, пошла я спать. Спокойной ночи, Адам!»

Она впервые написала мое имя, и мне отчего-то стало немного теплее.

«Пока».

Я отключил телефон, и в голове тут же возникли образы, как Алиса укрывается одеялом, а в теплом пространстве под ним ее обнимает огромная рука Ди Джи и прижимает податливое и сонное тело к себе. Тряхнув головой, пытаясь прогнать навязчивое видение, я пригубил еще холодного молока.

Глава 20

В ожидании чуда

Следующие две недели я не встречался с Алисой, хотя мы стали часто писать друг другу, обсуждая самые разные темы: от политики и спорта до каких-то моментов личной и даже интимной жизни. Что касается последнего, каждый раз, когда я задавал вопрос применительно к ней, Алиса тут же меняла тему. Вначале это немного злило, но потом я понял: в свой мирок, закрытый и далекий, она меня не пустит, по крайней мере пока.

Какое-то время я даже надеялся, что Алиса не хочет, чтобы я ее ревновал. Но вскоре мое мнение изменилось, и я все больше стал замечать, что она просто разграничила зону комфорта и определила, как глубоко я могу проникать в ее глубины. Судя по тому, что за пару недель мы стали заметно откровеннее друг с другом, было очевидно, что входным билетом в этот интимный кружок служит обычное доверие, которое надо заслужить.

Она рассказывала мне о своем прошлом, вспоминая какого-то кучерявого приятеля в спортивном лагере, который был у нее первым мужчиной. Однако, как и многие женщины, вопреки всем литературным суждениям о том, что первый опыт запоминается и проносится через всю жизнь, она почти ничего о нем не помнила. Подробностей она не писала, в основном это были отзвуки ее отношения к этому, тогда как мой разум, натруженный точными науками, стремился познавать мир буквально, с сантиметрами, объемами, массами и энергией. Но таблицы перевода из эмоционального описания в живую картинку, понятную как мужскому сознанию, так и физику, под рукой не было. Оставалось просто задавать отвлеченные вопросы, узнавая буквально по крупицам о женщине, которая мне нравилась.

Один раз Али написала утром и рассказала только что увиденный сон, яркий и эмоциональный, где она играла с лошадьми на маленькой поляне в солнечном лесу, а потом улетела на одной из них, задевая ногами верхушки деревьев. В то утро я вновь спросил насчет пикника, и Алиса подтвердила, что все в силе и, как только я определюсь со временем, мне нужно лишь написать.

«Может, лучше позвонить?» – поинтересовался я тогда, на что Алиса ответила просто: «Если хочешь, звони».

Я хотел, я очень хотел услышать ее голос, но это «если» портило всю картину. Я понимал, почему она пишет, а не звонит. Это было средством, причем действенным, держать меня на комфортном расстоянии, и так было меньше шансов, что Ди начнет задавать вопросы, с кем именно она общается.

Все эти дни небо мрачными, изорванными ветром лоскутами висело над холмами, скрывая солнце и давая городу в пустыне небольшую передышку. Если выдавались часы, когда можно было работать на улице, то я перебирался туда, а в остальное время предпочитал ковыряться в мастерской, доделывая копию трости и изредка возвращаясь к вырезанию деревянного яблока.