Ответить Брогану было нечего. Он не мог объяснить. Мысли в голове путались. Было больно, да, но одновременно и сладко. Эти чувства совершенно не сочетались друг с другом и все же слились в идеальную комбинацию. Словно одно не могло существовать без другого. Боль и удовольствие. Горе и радость. Инь и Ян.
Митси была светом. Ее гибель – тьмой. В такой мешанине Броган и рос.
После Митси он подружился с другой кошкой. Рыжей, той самой, которая за ней гналась. И хохотал потом, когда ее хозяева вопили, найдя у себя в саду изувеченный кошачий трупик.
Так все и началось.
У Брогана было такое чувство, будто он завис на границе между жизнью и смертью. Внизу из комнат доносилась лишь гробовая тишина, а прямо над головой чирикали птицы. Пролетел самолет. Вдалеке взревела машина.
Броган ждал, когда внешний мир дотянется до внутренностей дома и хорошенько его встряхнет.
В последние дни ему спалось плохо. Прежде он мог спокойно уснуть в любом месте, невзирая на условия и антураж. Теперь стало по-другому.
Включилось радио. Забормотали новости. Через секунду в глазок пробился тусклый луч света. Броган приник к дыре.
Колетт смотрела прямо на него.
У Брогана забилось сердце. Может, она знает, что он тут?
На лице у нее не было ни страха, ни тревоги. Она явно лежала так уже не первую минуту – бездумно глядя в потолок. Наверное, ей не спалось, как и ему.
Рядом застонал Мартин. Колетт повернула голову и уставилась на мужа так, словно только сейчас заметила его присутствие. Даже не улыбнулась. Будто не хотела, чтобы он просыпался и лез ей в голову.
Когда Мартин, зевнув, повернулся к ней, она тут же отбросила одеяло и поднялась с кровати, оставив мужа бессильно тянуть руки в поисках ее тепла.
Броган ухмыльнулся. Он боялся, как бы за ночь Колетт не успокоилась и не выбросила лишние тревоги из головы. Видимо, зря.
Колетт, опасливо бросив взгляд на комод, вышла из комнаты. Интересно, сколько раз за ночь она думала об этом? Какие версии при этом приходили ей в голову: от вмешательства потусторонних сил до чужих интриг и розыгрышей? А может, и вовсе начала сомневаться в собственном здравомыслии?
Броган прислушался к шипению воды. Мартин до сих пор дремал под одеялом. Вскоре Колетт вернулась, завернутая в большое банное полотенце. Этим утром она собиралась торопливее обычного.
Повернувшись спиной к кровати, быстро оделась, и Брогану удалось лишь мельком заметить ее наготу. Когда Колетт в спешке хлопнула ящиком, Мартин наконец удосужился оторвать от подушки голову. Он открыл глаза и попросил:
– Поставь чайник.
– Я уже ухожу, – заявила Колетт.
– Что, так рано? А как же завтрак?
– Некогда. Перехвачу что-нибудь в «Старбаксе».
Мартин приподнялся и сел.
– Что, нет времени даже выпить со мной чаю?
– Мартин, мне до завтра надо сделать презентацию. Подготовить все за один день.
– У тебя эти презентации каждый месяц. Чем эта такая особенная?
– Я не укладываюсь в сроки. Еще ничего не готово, и это меня бесит. Всё, давай, до вечера.
– Ну, ладно… пока.
Мартин явно был недоволен. Он тоже догадывался, что Колетт просто придумала отговорку. Она хотела уйти пораньше. Уйти от Мартина и вообще из этого дома.
Он буркнул:
– Ладно, до вечера. Люблю тебя.
Колетт не ответила. Только равнодушно отправила ему воздушный поцелуй и выскочила в коридор, словно бегун после стартового выстрела.
Броган пристально разглядывал Мартина. Тот прислушивался, как жена торопливо сбегает по лестнице и хлопает за собой дверью. На лице у него промелькнула целая гамма эмоций: от замешательства и недоверия до внезапного раздражения.
– Ну и черт с тобой, – буркнул он, откидывая одеяло.
Когда Мартин вернулся из душа, то в каждом его движении сквозила злость. Он метался по комнате, как обиженный ребенок, и рычал под нос. А после завтрака, когда уезжал, машина громко взвизгнула шинами. Ясно – так и не успокоился.