Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I

Жили когда-то в Вавилоне двое влюбленных – Пирам и Фисба. Они не могли жить друг без друга, но их родителей разделяла давняя вражда, так что у бедных Пирама и Фисбы не было надежды на родительское благословение. Более того, прознав про их любовь, родители под страхом жестокого наказания запретили им встречаться.

Но, несмотря на запрет, Пирам и Фисба все-таки решили тайно встретиться за стенами города. Свидание было назначено у высокой шелковицы, стоящей на берегу ручья. Фисба пришла первой, но пока она дожидалась возлюбленного, появилась, как пишет Овидий, «с мордой в пене кровавой, быков терзавшая только что, львица». Фисба спаслась бегством, но с ее плеч упал платок, который львица, найдя, разорвала своими окровавленными клыками.

Когда Пирам пришел на место свидания и увидел разорванное, испачканное кровью покрывало, он представил себе самое худшее. Коря себя за гибель возлюбленной, он вонзил меч в свою грудь. Фисба, вернувшись, нашла Пирама умирающим, – тогда она схватила меч и, направив его себе прямо в сердце, бросилась на него.

Пирам и Фисба погибли, а после смерти боги превратили их в реки, которые текут рядом, стремятся соединиться, однако не могут сделать этого из-за неодолимых преград.

– Какая печальная история, – вздохнула Бесс.

– Нет повести печальнее на свете, – подхватил Кристофер. – Я вспомнил: один итальянский автор создал новеллу на тот же сюжет. Право слово, не знаешь, плакать или смеяться над этим произведением! Должен вам сказать, что итальянцы – народ с удивительным характером; южная природа, – яркая, пышная, но легкомысленная, – определенно оказала на него свое влияние. Каждый итальянец – артист по натуре; все они постоянно играют, сопровождая свою игру, как в хорошем театре, великолепной музыкой, и обставляя действие живописными декорациями. Политика, война, любовь, предательство, смерть – все для них игра; они даже убивают и погибают играючи, так что никто не умирает у них, не сказав несколько красивых слов на прощание.

– Вы бывали в Италии? – спросила Мария.

– Да, бывал, – ответил Кристофер. – Послушайте же, как звучит повесть о Пираме и Фисбе в произведении того итальянского автора, о котором я упоминал. В некоем городе жили два семейства, смертельно враждовавших между собой. Когда я говорю «смертельно», то это не аллегория: в новелле кровь течет рекой – то и дело кого-нибудь закалывают шпагой или кинжалом, и бедняга испускает дух, но, разумеется, не сразу, а после длинного предсмертного монолога. Вот, думаешь, он умер, но нет, он поднимает голову и опять говорит что-то; вот, кажется, жизнь окончательно покинула его, однако он внезапно воскресает, чтобы сообщить нам еще что-нибудь. В итоге, когда его тело уносят, вы ничуть не удивитесь, если он и в этот момент оживет, дабы прибавить пару фраз к своему предыдущему выступлению.

Вы улыбаетесь, леди Бесс? Я не преувеличиваю: именно так описывает автор кровавую вражду в своей новелле, а по-другому в Италии и быть не может.

Не менее любопытно описание любви. Пирам и Фисба – не помню, какие имена придумал им мой автор, поэтому буду называть их теми именами, которые дал им Овидий – Пирам и Фисба влюбляются друг в друга с первого взгляда; их охватывает такая сильная страсть, что, не перемолвившись единым словом, они уже не способны жить в разлуке. Они готовы на самые безумные поступки, они не желают знать, к чему их это приведет, они с презрением смеются над предостережениями друзей и доводами рассудка… Вы возразите мне, сэр Эмиас, что в любви такое случается довольно часто?

– Так и есть, – пробурчал сэр Эмиас.

– Согласен, любовь и безумство нераздельны, – кивнул Кристофер, – влюбленный, как настоящий безумец, одержим одной идеей, которая полностью овладевает его умом, его желаниями и помыслами, которая подчиняет себе весь порядок его привычного мира. Да, любовь – это безумство, и прав был поэт, утверждавший, что тот, кто сохраняет ум в любви – не любит.

Итальянцы доходят в этом безумии до крайнего предела. Они ведут себя в любви как подлинные сумасшедшие и совершают поступки, достойные дома душевнобольных. Фисба, например, выходит ночью на балкон своего дома и начинает разговаривать со звездами, деревьями, цветами и с ветром: она рассказывает им, какой замечательный человек Пирам и как она его любит. Тут поспевает и сам Пирам, который потерял от любви слух, но зато зрение его обострилось: он видит в темноте, как Фисба шевелит губами, но слов ее не может разобрать. Затем слух к нему возвращается, и Пирам с Фисбой горячо твердят о своей любви, привязывая к ней все, что видят вокруг: луну, звезды, ветки деревьев, зарницы на небе и даже ручную птицу на привязи. Как видите, я не преувеличил – весь мир для влюбленных подчинен навязчивой идее.