Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I

Наш опыт, эти книгиМолиться нам заставят все народы!Как дикари индейские испанцам,Так будут нам покорствовать все силы.Огромные тяжелые судаПригонят из Венеции нам духи,Возьмут руно в Америке златое,

Что каждый год доныне притекалоВ сокровищницу старого Филиппа.

Однако время, отпущенное доктору нечистой силой, закончилось; из адских глубин поднялся Люцифер, еще раз заставив публику содрогнуться от ужаса, и забрал грешную душу немца.

В заключение на сцене опять появился Хор и пропел назидательные стихи:

Обломана жестоко эта ветвь.Которая расти могла б так пышно.Сожжен побег лавровый Аполлона,Что некогда в сем муже мудром цвел.

Его конец ужасныйПускай вас всех заставит убедиться,Как смелый ум бывает побежден,Когда небес преступит он закон.

Зрители захлопали в ладоши, но смотрели при этом не в сторону актеров, вышедших на поклон, а на Елизавету. Она поднялась со своего места и приветствовала их; тогда театр взорвался от бурных криков радости и неистовых рукоплесканий.

– Вы счастливы вдвойне, ваше величество, – сказал сэр Роберт с улыбкой. – Вас торжественно встречают и с любовью провожают.

– Главное теперь, не обмануть мой народ, – отвечала Елизавета, и, мельком взглянув на Роберта, прибавила: – Знаете ли, как женщину вы можете осыпать меня комплиментами, и каждый из них достигнет цели, но что касается политики, вы в ней – сущее дитя.

– Вы и обращаетесь со мною как с ребенком, – с обидой возразил он, – шагу не даете ступить без наставления.

– Возможно, вы пробудили во мне материнские чувства, – на что же тут обижаться? Вы слишком молоды и не знаете, что женская любовь настолько сложна, что разобраться в ней не по силам даже мудрецам. Спросите у любящей женщины, что такое для нее любимый мужчина, и если она будет откровенна с вами, она скажет: он мой муж, мой отец и мой сын. У некоторых больше одно, у других – второе или третье, но все эти чувства тесно переплетены. А вы так молоды, что мне трудно относиться к вам как к отцу или мужу, – на что же обижаться? – повторила Елизавета.

– Вот и опять вы со своими поучениями! – воскликнул Роберт. – Кто я при вас: паж, мальчик для забавы? Я люблю вас всем сердцем, а вы будто играете со мною!

– Тише, вы привлекаете внимание, – одернула его Елизавета. – К тому же, ваши слова об игре забавно звучат в театре. И разве я не говорила вам, что мы все играем?

– Вам игра, а мне погибель! – не унимался Роберт. – Не об этом я мечтал, когда надеялся стать вам ближе.

– О чем же вы мечтали – занять пост лорд-канцлера? – насмешливо спросила Елизавета. – Я бы с удовольствием подписала это назначение, но боюсь, что вскоре мне пришлось бы спасать вас от моих разгневанных подданных. Кто знает, может быть со временем…

– А пока я останусь пажом при вашей особе. Славную роль вы мне уготовили, – горько произнес Роберт.

– Вы мне нравитесь в качестве пажа, и моего желания достаточно для вас, если вы любите меня как женщину и как королеву, – возразила Елизавета. – А вот что мне вовсе не нравится, так это ваше глупое тщеславие и пустая обидчивость. Прощайте, я не желаю вас больше сегодня видеть, несносный мальчишка.

Елизавета отвернулась от него и подала знак своим гвардейцам, чтобы они помогли ей добраться до кареты сквозь восторженную толпу народа.

* * *

Вернувшись из театра в пятом часу пополудни, Елизавета застала в зале Ближнего Совета сэра Уильяма и сэра Френсиса: они терпеливо дожидались ее, дабы поговорить о неотложных государственных делах.

Елизавета, не успевшая переодеться после театра и удрученная размолвкой с Робертом, была раздражена.

– Добрый день господа, – бросила она, усаживаясь в своих широких фижмах на самый край бархатного табурета. – Зачем вы меня ждали?

– Ваше величество… – начал сэр Уильям, но Елизавета перебила его: – Театр, театр, – всюду театр!..

– Ваше величество? – удивился сэр Уильям.