Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I

– Заговора ее величество не опасается, – заметил сэр Эмиас, – меры предосторожности принимаются для ограждения вас от влияния нежелательных лиц. Обстановка в стране нестабильная, грядет война с Испанией, как вам известно. Существует вероятность, что кое-кто может воспользоваться нашими трудностями и попытается вызвать возмущение в народе, если не что-нибудь похуже. Ваша жизнь тогда будет не в меньшей опасности, чем жизнь ее величества. Я полагаю, – это уже мое мнение, – что вас переводят на новое место в ваших же интересах.

– В моих интересах? Где вы разглядели мои интересы? – нервно рассмеялась Мария. – Мои интересы в том, что меня запрут в четырех стенах, лишат общения, будут обыскивать, – убьют, в конце концов, моего Роланда, милое животное, которое привязано ко мне и к которому я привязалась всем сердцем? И это вы называете заботой обо мне? Если моя августейшая кузина так боится заговора, он могла бы найти лучший способ, чтобы обезопасить себя и меня!

– Дело не только в заговоре, – загадочно проговорил сэр Эмиас. – Мне велели сказать вам, что ее величество чрезвычайно недовольна вашим поведением в смысле нравственности.

– Моим поведением? Моей нравственностью? – Марии показалось, что она ослышалась. – Это невероятно! Объяснитесь, милорд.

– До ее величества дошли слухи, что вы, презрев христианский обычай, ведете себя распущенно и развратно. В частности, графиня Шлозбери пожаловалось на вас – вы склонили ее мужа к прелюбодеянию, и графиня утверждает, что это далеко не единственный случай, когда вы совращали мужчин.

– Да как она посмела! – с дрожью в голосе вскричала Мария. – Обвинить меня в прелюбодеянии и разврате, – меня, кто живет здесь, подобно монахине; меня, вот уже двадцать лет лишенную мужского общества, не считая общества грубых охранников и солдафонов! Графиня Шлозбери сама развратница, интриганка и сплетница, – как посмела она обвинить меня! О, я могла бы рассказать Елизавете, что говорила графиня про нее! Елизавета, мол, так тщеславна и так высоко мнит о своей красоте, словно она сама царица небесная. Она ненасытно жадна до лести и требует от своих потакателей, чтобы те постоянно ей кадили и превозносили ее до небес, – сама же в припадке раздражения истязает своих придворных дам и горничных. Одной она сломала палец, другую, которая ей не угодила, прислуживая за столом, ударила ножом по руке. Если верить Шлозбери, Елизавете уж никак не пристало разыгрывать непорочную и порочить других!

– Тем не менее, обвинение выдвинуто, – упрямо сказал сэр Эмиас.

– И это говорите мне вы? – на глазах Марии показались слезы. – Вы со мной не один год, вы каждый день видите все что я делаю, – и вы верите этому обвинению? Как вам не стыдно повторять эти гнусности.

– Я тут ни при чем. Вы спрашивали меня, что стало причиной изменений в вашем положении, и я вам ответил, – возразил сэр Эмиас. – Мне велели сказать вам, что ее величество советует вам покаяться, забыть о греховных наслаждениях, предаться молитвам и благочестивым размышлениям. Ее величество считает, что вам пора больше заботиться о душе, чем о теле. Все предметы, необходимые для религиозного отправления, вам разрешено взять с собой. Если хотите, вам закажут новую Библию или любые другие священные книги, способствующие исправлению человека.

– Пускай Елизавета закажет Библию себе! – закричала Мария. – Старая девственница, в постели которой побывало больше мужчин, чем бывает в публичном доме! Так вы верите графине Шлозбери? Вот вам еще ее свидетельства! Графиня говорила, что ваша королева не пропускает ни одного случая потешить свою плоть и забавляется с все новыми и новыми любовниками; Елизавета падка до мужчин, хотя уже старуха и кончает носить крови. К ней в кровать идут за положением и за деньгами: известно, что она подарила триста фунтов лакею, принесшему ей весть о возвращении Хэттена, ее очередного любовника. Графиня предлагала мне, закатываясь смехом, включить моего сына в число возлюбленных Елизаветы, что, мол, принесет мне большие выгоды!

Я оборвала эту наушницу Шлозбери с ее непристойными шутками, но я и без нее знаю, что слизняк Дадли был ширмой для любовников вашей королевы, которым она разрешала самые безумные ласки, но обманывала их надежды на полную близость, не давая удовлетворения! Это хуже, чем разврат, это за гранью разврата – распоследняя куртизанка ведет себя порядочнее Елизаветы! И она мне советует молиться и каяться – развратница, блудница, исчадье ада, упрек Богу на земле!

– Мадам, мне не престало слушать такие слова о моей государыне, – сказал сэр Эмиас. – Что я должен буду написать в докладе в Лондон?

– Пишите, что хотите: можете донести, что я ненавижу Елизавету! – продолжала кричать Мария. – Теперь один Господь рассудит нас с ней, теперь нам не быть вместе на этом свете! Пусть сгинет ваша королева, или погибну я!