Игра стихий

Кстати, рыжий все же рассказал, почему взбесился в то утро, когда на него вылилось ведро воды. Он попал в гильдию малышом лет пяти, как обычно и бывает. Среди учеников свои порядки, и взаимоотношения строятся на строгой иерархии и законе «побеждает сильнейший». Ларс лишь обмолвился, что какое-то время был самым младшим и самым слабым. Несложно догадаться – старшие ребята издевались над ним.

Одну из их излюбленных шуток Ларс ненавидел больше всего. Ночью, когда он крепко спал, ему в постель выливали кувшин воды, а утром смеялись, крича, что малыш обмочился. Солома в матрасе не успевала просохнуть и прела. Взрослые, естественно, наказывали за это Ларса, а не шутников.

Честно говоря, после таких признаний я стала лучше относиться к Ларсу. Не из-за жалости, конечно. И раньше было понятно, что за его бравадой и ехидными шуточками скрывается нечто иное. Он позволил нам заглянуть в щелочку под маской, и его несносный характер уже не казался таким уж несносным. Помнится, Камиль сказал тогда, усмехнувшись:

– Хотел бы я посмотреть на рожи этих шутников, когда ты им отомстил.

– Жалкое было зрелище, – ответил Ларс кратко.

– А как? Как ты отомстил? – настойчиво спросила Агата.

Ларс закусил губу, словно размышляя, говорить или нет, потом фыркнул и… соврал:

– Учился мастерству. В гильдии право старшего у того, кто лучше владеет стихией. Бывшие обидчики были вынуждены мне подчиняться. Чем не сладкая месть?

Мы с Камилем украдкой переглянулись, но сделали вид, что не почувствовали обмана. Позже, этим же вечером, Ларс заглянул ко мне в комнату якобы в поисках Тишки. Отсыпал сонному домовому горсть орехов, почесал его за ухом и нехотя произнес:

– Джен, спасибо, что не стала уличать во лжи. Предупреждая логичный вопрос – тебе лучше не знать. Поверь, есть вещи, которые я и сам хотел бы забыть, да не получается.

Как ни странно, первая неделя учебы теперь вспоминалась с ностальгией. Мы приползали домой после учебы и тренировок – усталые, выжатые, злые… и все же каждый вечер собирались в гостиной для откровенных разговоров. Пожалуй, задумка Ларса все же помогла нам лучше понять друг друга. Больше мы ни разу не устраивали таких игр… А жаль!

Секрет Маризы удивил всех, даже меня. Она многое знала о Камиле, потому что действительно изучала его досье. Ее готовили на роль его любовницы. Звучало дико. Невозможно. Помню, как вытянулись лица однокурсников, да и сам Камиль был ошеломлен. Я помнила наш с ней разговор перед побегом из школы инквизиторов. «Красивые девочки, как правило, становятся любовницами людей, важных для ордена». И все равно отказывалась понимать, как люди могут быть такими жестокими.

Тогда у меня мелькнула мысль – случайность ли, что в итоге и Мариза, и Камиль оказались в горном университете, да еще в одной группе. Неужели просто совпадение? Камиль еще долго поглядывал на Маризу с опаской, но к однокурсникам она относилась одинаково ровно, по-дружески. И ко мне перестала цепляться, хотя и сторонилась.

Первое время я пыталась выяснить, что с ней происходит. Не следила специально, но ее страх во время занятий с Аланой сложно было не заметить. Мариза отмахивалась, мол, Алана из школы инквизиторов, неприятные воспоминания и все такое. Как же, воспоминания! Разве не Алана помогла ей бежать из школы? Тогда откуда страх? И нервозность перед каждым занятием, и даже слезы вечерами. Проявляя настойчивость, я раз за разом натыкалась на каменную стену. Мариза не желала делиться секретами, избегала откровенных разговоров, а потом и вовсе научилась скрывать свои эмоции. Камиль научил, не иначе. Впрочем, он и мне рассказал, как это делается. Нужно всего лишь захотеть и мысленно «отрезать» себя от мира, словно оборвать все связи. Честно говоря, я даже пробовать не стала – такие методы не для меня. Правда, обида кольнула, Бес-то смог, но он больше никогда так не поступал, и я тоже решила привыкать, а не избегать, следуя советам драконов.

А Маризу все же пришлось оставить в покое после разговора с Лином. Он попросил меня не волноваться:

– Маризе сейчас нелегко, но лучше не дави на нее. Захочет – сама расскажет.

И я отступила. Может быть, все же зря?

В один из откровенных вечеров и Камилю пришлось делать признания. Он рассказал о преступлении своего отца, сдержанно и кратко. Я бледнела и краснела вместе с ним, заново переживая те события. С тех пор Ларс прекратил называть меня малышкой и больше не дразнил Камиля, упоминая его аристократическое происхождение.

История Агаты оказалась самой простой.

– Не хотела, чтобы меня постоянно дразнили, вот и была против объединения, – сказала она, – но потом поняла, что научиться чему-то особенному хочется сильнее покоя.

– И все? – удивилась Мариза.

– Все… – пожала плечами Агата.

Она не врала, просто недоговаривала. Мне так показалось, однако я промолчала, как и все остальные. Даже Ларс, к моему удивлению, не засыпал «коровку» вопросами.