Игра теней

Тишина, царившая на Тюленьей дорожке сегодня, казалась странной даже для позднего утра. Тинрайт не ожидал, что улица окажется такой пустынной. Больше всего людей толпилось у свежего пожарища — пламя уничтожило несколько домов и лавку. Примерно с десяток взрослых и вдвое больше детей бродили среди обуглившихся развалин, выискивая, не уцелело ли в огне что-нибудь ценное. Некоторые из них подняли голову и проводили Тинрайта подозрительными взглядами, словно приняли его за злоумышленника, вернувшегося на место преступления, чтобы позлорадствовать.

Когда поэт проходил мимо лавки, двое мужчин-скиммеров, разделывавших рыбу длинными зазубренными ножами, оставили свое занятие и уставились на него, покачивая головами. Их холодные глаза в сочетании с ножами невольно внушали мысль об убийцах.

Наконец Мэтт дошел до переулка Серебряный Крюк и, следуя указаниям Бриджит, повернул направо. Через несколько сотен шагов он обнаружил еще один переулок, невероятно узкий и темный. Оглядевшись вокруг, поэт вздохнул с облегчением — все в точности соответствовало описанию трактирной служанки. По обеим сторонам тянулись глухие задние стены домов, между крышами тускло серел лоскуток неба. Переулок кончался тупиком, где стоял один-единственный дом. Вход в этот дом располагался ниже тротуара, так что к двери вело несколько ступенек.

Тинрайт уже собирался постучать, но его внимание привлек висевший над дверью шишковатый рог длиной с вытянутую руку.

«Это что за диковина? — По спине поэта побежали мурашки. — Неужели рог единорога? Или еще какого-то неведомого чудовища?»

— Что, красавчик, хочешь стащить эту штуковину?

Голос, раздавшийся за спиной у Тинрайта, заставил его подпрыгнуть от неожиданности. Он оглянулся и увидел, что вход в тупик преградила чья-то широкая приземистая фигура. На память ему тут же пришли рыбаки-скиммеры и их устрашающие ножи. В полном замешательстве поэт попятился и едва не упал на ступеньки.

— Нет, нет, что вы! — пробормотал он, беспомощно взмахнув руками. — Я просто… смотрел. Я ищу Айслин, знахарку.

— Вот оно что! — буркнул незнакомец, приближаясь к Тинрайту. Поэт сжал кулаки, понимая, что в этой драке он вряд ли победит.

— Значит, ты нашел то, что искал.

От неожиданности поэт лишился дара речи. Голос у знахарки был густой и низкий, да и наружность мужеподобная.

— Вы… Айслин? — только и сумел выдохнуть он.

— Надеюсь, что так, — прохрипела знахарка. — Если я не Айслин, значит, сотню лет живу под чужим именем.

Лицо ее по-прежнему было скрыто капюшоном, и Мэтт видел только глаза — большие, водянистые, почти бесцветные. Эти жуткие глаза вполне соответствовали гнетущей обстановке глухого безлюдного переулка.

— Отойди-ка в сторонку, молодой олух, — скомандовала знахарка. — А то из-за тебя мне не попасть в собственный дом.

— Простите, — прошептал поэт и торопливо посторонился.

Морщинистая, покрытая бородавками рука старухи показалась ему отвратительной, и он быстро перевел глаза на висевший над дверью рог.

— Скажите, это рог единорога?

— С чего ты взял? Нет, это клык кита, пойманного около Вуттских островов. Или ты скупаешь рога единорогов и готов предложить за него хорошую цену? В таком случае забудем про кита — это самый что ни на есть единорожий рог!

Старуха зашлась каркающим смехом, перешедшим в хриплый кашель, и бесцеремонно толкнула Мэтта локтем в бок. Манеры ее оставляли желать лучшего, но, как ни удивительно, страх поэта улетучился без остатка. Эта неотесанная особа уже вызывала у него симпатию.

Знахарка открыла дверь. Тинрайт спустился по ступенькам и вслед за хозяйкой вошел в дом. Потолок в комнате был таким низким, что гостю пришлось согнуться почти вдвое. Над головой нависали потолочные балки, так что казалось, будто поэт попал в нору меж корней огромного дерева. Балки были сплошь увешаны связками высушенных растений и водорослей. Стоило Тинрайту повернуться, как его головы касался букет сухих цветов или кожаный мешочек с ароматическими травами. Никогда прежде он не видел столько амулетов: деревянные, глиняные, костяные, они болтались на веревочках между сухими растениями. Как только хозяйка или гость задевали их, они начинали вращаться в воздухе, словно танцевали. Почти все амулеты изображали животных и птиц, по большей части морских: тюлени, чайки, рыбы, угри. Такие же вещицы теснились на столах, полках и даже на полу.

Тинрайт понял, что двигаться в жилище знахарки надо с превеликой осторожностью, чтобы не повредить ничего из диковинных фигурок. Разнообразие амулетов так поразило его, что он вертел головой по сторонам, не в силах скрыть любопытство. Мэтт с изумлением заметил, что у глиняных и деревянных животных есть крошечные стеклянные глазки и взгляд их кажется почти живым.

— Вот ты где, проказница, — внезапно промурлыкала Айслин, хотя в комнате не было никого, кроме ее самой и гостя. — Наверное, соскучилась по мне?

Застывшая черно-белая чайка, которую Тинрайт принял за чучело, вдруг открыла клюв и махнула крыльями.

— Она живая! — воскликнул поэт, от неожиданности подался назад и едва не потерял равновесие.