Игра в наперстки

Гуров интуитивно выбрал очень правильный тон. Хорошие друзья со временем становятся похожими друг на друга. И сейчас он специально заговорил, используя манеру речи Рассолкина.

Может быть, получится узнать что-то. Про плохое предчувствие Лев не соврал. Да и всегда лучше перестраховаться и начать оперативно-разыскные действия до того, как может произойти что-то плохое. Пусть уж лучше они найдут Рассолкина в магазине или отеле с любовницей, чем в канаве мертвым.

– Мы знакомы уже очень давно. Скоро будет двадцать лет как.

– Как познакомились?

– Вместе служили. Я тогда служил в погранвойсках. А Лев приезжал к нам проверять наше психологическое состояние. Мы как-то стали общаться, не потому что у меня были на тот момент какие-то проблемы, хотя я думаю, что Лев их нашел, конечно же. Просто не говорил. Он тогда работал со многими подразделениями, несколько лет был переговорщиком. Я думаю, что ты знаешь… Можно на «ты»?

– Да, – кивнул Гуров.

– Вот… Я думаю, что ты знаешь, что работа переговорщика заключается не столько в том, чтобы уговорить преступников отпустить заложников. Чаще всего именно такие профессионалы, как Лев, ведут допросы пленных, составляют психологические портреты террористов. Задача сложная, потому что удаленно, как ты понимаешь, такое сделать нельзя. Только непосредственно на месте. Он собирал материалы буквально под обстрелом и никогда не упускал случая оказаться в самой гуще событий. Примерно лет десять назад я уже был на военной пенсии, стал писать книги, и Лев тоже вышел в отставку. Формально и только на бумаге. Теперь он работал на ФСБ в кабинетах и допросных, занимался все тем же. Составлял портреты. Разрабатывал методические рекомендации.

– Методички? – переспросил Гуров.

– Для замполитов. Как он сам мне объяснил, идет большая работа в армии для того, чтобы бойцы получали не только физическую и теоретическую подготовку, а как бы… всестороннюю. Грубо говоря, солдаты, приходя служить, узнают историю части. Учатся работать с населением, как он сам мне объяснял. Достаточно часто бывает так, что срочники, например, выходя в город на увольнительную, оказываются в конфликтных ситуациях…

– Напиваются и лезут в драку?

– Не только. – Ткаченко подумал немного, формулируя: – Неверная реакция на провокации. У населения сформировался достаточно комичный образ солдата-срочника. По фильмам, скетчам, сериалам. И на улицу, когда они выходят в форме в увольнительные, чаще всего драки случаются именно из-за таких провокаций. Замполит должен научить их чувствовать себя в армии комфортно, чтобы в голове сформировался правильный образ, что ли. Но это я очень сильно утрировал. На самом деле работы у него было гораздо больше.

– А когда Рассолкин начал писать?

– Он всегда писал. Делал какие-то заметки на полях и шутил, что когда выйдет на пенсию, то начнет писать книги.

– И как получилось, что он стал самым узнаваемым мозгоправом?

Ткаченко задумался ненадолго.

– Он помог одному авторитету, в настоящее время ведущему совершенно законный образ жизни, с тем, что вытащил его жену из очень тяжелого реактивного психоза. Еще немного, и она бы не справилась и шагнула в окно. Лев вел с ней долгую работу. Но начал с него. Авторитет спорил, сопротивлялся, но потом, буквально через несколько сеансов, это стал совсем другой человек. Как объяснил мне Лев потом, он опробовал на нем новую методику. Грубо говоря, вытащил изнутри то, каким он был на самом деле. После этого благодарный клиент сказал, что готов помочь всем, чем может, чтобы о методике Рассолкина узнало как можно больше народу. Лев к тому времени уже начал писать книги, но пока еще никто их особо не хотел печатать. Такие книги – достаточно специфическая литература, ты же понимаешь. Нужна какая-то база, эффект «вау», чтобы люди поняли, что это действительно может им помочь.

– То есть ему оплатили рекламу и пиар-кампанию?

– Да, только первые этапы. Дальше уже Лев работал сам. Успех первой книги был для него неожиданным. Именно тогда и пришла в голову идея открыть свой кабинет и начать работу с людьми на гражданке. Лев любил эксперименты, его программы отличались какой-то… Интересной манерой, что ли. Не знаю, как описать. Но почти каждый клиент говорил о том, что его методика в прямом смысле этого слова достает из глубин подсознания настоящего человека.

Ткаченко снова задумался на мгновение. Лев его не торопил. Гуров очень хорошо умел ждать нужного момента, и не только во время засады.

– Знаешь, были и странные моменты. Я не знаю, как это правильно описать, но год или около того назад Лев сказал, что хочет свернуть практику. Что его методика дала обратный результат.

– Что это значит?