Игра в наперстки

– Люди стали обнажать то, что лучше не видеть другим. Внутри многих людей прячется не только хорошее, нежное и прекрасное, но и по-настоящему страшные вещи. И вот это нашел Лев. Прошлое. Прошлое, которое мы сами прячем от себя. У каждого внутри сидит такой противненький человечек, который напоминает о прошлых долгах. Но это нормально. Мы все не ангелы и где-то наделали косяков. Но методика Рассолкина показала, что есть те, кто в прошлом совершал далеко не безобидные поступки. Кто-то искупал вину и был хорошим человеком. А кто-то – нет. Они загоняли внутреннего преступника очень глубоко. Скрывали. Но Лев говорил, что так не бывает. И рано или поздно этот преступник вылезет, и в какую сторону он увезет человека, будет понятно, только если вытащить наружу это плохое «я». Лев на время перестал вести прием и стал разрабатывать эту теорию. И, как он считает, сделал фундаментальное открытие.

– Обнаружил, что тот, кто совершал преступление, будет совершать его снова и снова? – иронично спросил Гуров.

– Ну, если говорить совсем грубо, то да. Не сказать, что эта идея новая. Ген преступности искали и раньше, но Лев нашел его сам. Он понял, что это что-то вроде нового психотипа личности, что ли. Что таких людей нельзя исправить. Это даже не предрасположенность к преступлению, а именно какая-то галочка внутри, в душе человека. Вот эту галочку, как понял Лев, снять невозможно. Если она в человеке есть, то рано или поздно она бомбанет и заставит его совершить преступление.

Гуров кивнул:

– Ладно, хорошо. Итак, он придумал свою теорию про внутреннего психопата, но я посмотрел внимательно те книги, которые писал мой тезка. Они не имеют никакого отношения к психологии преступления. Поиски себя, поиски успеха и история развития судебной психиатрии.

– Деньги тоже нужно зарабатывать. Лев не очень любил эту часть своей специальности, но лучше всего у него получалось именно вправлять людям мозги в тот момент, когда они решали, что им нужно срочно к психологу. Делал он это буквально за один час и виртуозно. И, как ни странно, именно такие одинарные сеансы приносили ему огромный доход. Люди передавали визитку Льва как сокровище. Если ты искал про него информацию в интернете, то, наверное, обратил внимание на то, что нет никакой рекламы.

– Да, только информация о следующих выпусках подкастов, передач и книг.

– Это была его фишка. То, что к нему можно записаться на сеанс, не афишировалось. Информация просто была. И она пересказывалась кулуарно. От одного человека к другому. Лев считает, что такое сарафанное радио – лучший способ рассказать о себе.

Они уже сидели в машине, и Гуров улыбнулся уголком губ, заводя двигатель. Во время разговора он очень внимательно следил за Ткаченко. Тот постоянно говорил о друге в прошедшем времени. И только сейчас, когда разговорился, снова вернулся к времени настоящему. То есть вначале он в самом деле то ли искренне волновался за друга и думал, что с ним что-то случилось, а сейчас расслабился и снова поверил в то, что Рассолкин жив, или знал что-то, о чем не говорил сыщикам.

– Скажи, а у него не было каких-нибудь заболеваний? – спросил Гуров.

– Вроде нет. Из тех, что я знал. Астма была, но Лев следил за ней. И сердце, но и за сердцем он тоже следил, постоянно наблюдался у врачей, всегда старался заниматься своим здоровьем. Тоже одна из теорий и новая тема для книги, которую он собирается написать, но пока собирает материал.

– О здоровье?

Артем поморщился, щелкая пальцами, словно пытался что-то вспомнить.

– Это не так легко, я честно пытался собраться и понять, что он там имел в виду, когда рассказывал, но был погружен в свою собственную книгу. Писал везде, даже когда ехал в командировки в автобусе, и я не сразу понял основную идею исследования. Что-то вроде того, что по тому, как человек следит за своим здоровьем, можно понять, насколько он здоров ментально.

– То есть если человек забросил свое здоровье, то нужно, чтобы он еще и к мозгоправу сходил?

– Каждый раз удивляюсь, насколько это слово совпадает с тем, чем они на самом деле занимаются. Нет, на самом деле, наоборот. Ментально здоровый человек будет делать обследование максимум раз в два года. Или раз в год, если это обязательно для работы. А те, у кого нервные расстройства, постоянно сидят в поликлиниках. Подожди осуждающе качать головой, я сейчас не говорю о тех, у кого действительно что-то болит. У Рассолкина, кстати, была одна шикарная пациентка, которая была в курсе своего невроза, и сама призналась, что часто ходит по врачам, чтобы, грубо говоря, у нее была тема для волнений. Если нужно найти какую-то болезнь, то у нас ее с удовольствием найдут. Вот она и говорила, кидая сумочку на диван: «Можете меня ругать сколько угодно, но у меня уже есть список тех симптомов, о которых я буду волноваться в следующий раз».