Игра в правосудие

Однажды в начале апреля в семье Макфарланов случилось несчастье: у Александры обнаружили острый лейкоз. Нейтан продолжал исправно приходить на свидания с Таней, но в его глазах вместо звезд зияла черная дыра, похожая на ту, что некогда высасывала жизнь из отца Тани. Девушка старалась заглушать его боль и говорила о будущем, а Нейтан, как будто нарочно перебивая ее, постоянно возвращался к прошлому.

Александра ушла очень быстро, и отчаяние Нейтана только углубилось. Таня не смогла придумать ничего лучшего, чем попробовать исцелить парня собой, отдав ему всю себя без остатка. Пусть у нее не случилось обещанного девчоночьими сплетнями восторга, полета и сказки, зато Нейтан вновь стал улыбаться. Криво, одной половиной лица, как печальный мим, но за неимением лучшего Таню и это устраивало.

В день выпускного Нейтана она была с ним. Старшие Макфарланы и какой-то невероятно осиротевший, полупрозрачный Дилан приняли ее доброжелательно, разговаривали абсолютно на равных. Таня даже решила, что что-то могло измениться в их отношении к ней. Пока Дилан не проговорился, что Нейтан поступил в Гарвард и они переезжают туда всей семьей, что уже купили дом – чтобы сменить обстановку, чтобы сбежать от тяжелых воспоминаний. А Нейтан даже не удосужился поведать Тане о таких важных переменах.

– Ты не сомневайся, – шептала в последний раз Таня. – У тебя впереди блестящее будущее.

– Да, – соглашался Нейтан. – Я буду тебе писать. И звонить, – обещал он, но, ей казалось, без особого пыла.

– Не стоит, – отвечала девушка и кусала губы, чтобы не расплакаться. Чтобы не признаться в самой главной тайне, которая зародилась и уже жила у нее под сердцем.

Таня проснулась в слезах, которых так и не случилось в тот самый день. Все они пролились потом, в гордом и убивающем ее одиночестве. Хорошо, что поначалу с деньгами помогал отец, но и его быстро не стало: инфаркт унес его раньше времени, едва Таня успела окончить школу. А больше некому было ее поддержать. Так и крутилась сама.

Рассчитывать на хорошего парня, который примет ее, восемнадцатилетнюю, но уже с подросшим ребенком на руках, тоже не следовало. А всех, кто оказывался рядом, Таня придирчиво отшивала. Слишком далеко им было до Нейтана. Хотя Таня и не искала похожего, наоборот – от таких, как он, бежала, словно от огня.

А ведь она ждала, что Нейтан станет писать и звонить, как и обещал. Несмотря на то что Таня сама ему это запретила. Несмотря на множество цветистых фраз, которые она наговорила в своем тогдашнем стиле: что не верит в любовь на расстоянии, что отпускает его, что не стоит разбивать сад на руинах и обломках. Но на самом-то деле она надеялась, что Нейтан распознает неискренность ее слов, возразит, скажет, что все это полный бред, что он ее любит и будет любить всегда, как бы далеко от нее ни находился.

Глупые фантазии. Таня больше не позволяет себе воображать ничего подобного. Жизнь не прекрасная добрая сказка. У нее ехидная ухмылка и бесконечный запас подлостей за пазухой. Не рассчитывай на особые щедрости – хватай то, что есть, и держи крепко, иначе можешь вообще остаться ни с чем.

И Таня держала. И старалась, чтобы дочь твердо знала: можно верить и доверять только себе, а любовь – это вообще запредельная галактика. Она для девушек из обеспеченных семей, которым еще в младенчестве подбирают жениха из своего круга, которые после школы выходят замуж и живут. Живут по-настоящему, а не существуют. В любви. Ну, или хотя бы в материальном благополучии.

На работу Таня теперь выходила после полудня. Администратор милого семейного ресторанчика – это тебе не взмыленная официантка затрапезной забегаловки. Умывшись и сделав примочки для глаз, Таня надеялась, что следов от слез не останется – не хватало еще, чтобы кто-то заметил их на работе.

Задумываться о значении своего сна Тане не хотелось: «Ночь прошла – сон за порог» – кажется, так говорится. Но когда вечером в дверях показался новый посетитель, Таня все-таки растерялась.

Это был Нейтан. Порядком изменившийся за восемнадцать лет, но вполне узнаваемый: стригся он теперь очень коротко, на щеках чернела щетина, но глаза остались прежними.

Она почувствовала, как каменеет лицо, как ноги слабеют в коленках и уже начинают подрагивать. Больше всего хотелось развернуться и скрыться в одном из подсобных помещений. Нельзя же так неожиданно, после стольких лет без малейшей надежды на новую встречу! Но все-таки Таня взяла себя в руки, нацепила на губы стандартную приветливую улыбку и, пересилив свое смятение, двинулась навстречу:

– Добрый вечер! Столик забронирован? – она постаралась сделать вид, что не узнает его, но фокус не удался.

– Таня? – воскликнул Нейтан изумленно-недоверчиво.

Слово резануло по самому сердцу: те же интонации, та же мягкость в голосе, с которой Нейтан всегда произносил ее имя. И все же Таня вскинула брови, создавая впечатление, что недоумевает:

– Мы знакомы?

Но, кажется, опять ее игра оказалась неубедительной.