Игрок

— Я думаю, — медленно сказал Том, — что его тоже надо было бы "повязать". Сделать должником.

Так, для гарантии. Например, аккуратно подставить, а потом самому же вытащить из ловушки... Когда человек тебе обязан, с ним легче вести дела. Это не так сложно сделать, нужно только прикинуть, каким образом...

— Э-эй! — я отобрал у Тома перо и заглянул ему в глаза. — Мне что-то не нравится эта мысль.

— Я слышу, — ответил он раздраженно. — Твое неодобрение врезается мне в мозги, как штопор. Давай, объясняй, что, по-твоему, не так.

Я задумался, подбирая слова. Поймал себя на том, что теперь уже сам грызу многострадальное перо, и с досадой отшвырнул его на стол.

— Мне кажется, ты слишком... э-э... усваиваешь стиль противника. Я имею в виду, что тебя подставляют и используют...

— Скажи еще, что это моя вина!

— Я не то имел в виду. Конечно, не твоя — но ты сам не замечаешь, как начинаешь вести себя так же. А это неправильно.

— Теперь ты начинаешь читать мне мораль... С чего вдруг? Когда я прикончил своего папашу, ты так не привередничал.

— При чем здесь это? То, что допустимо по отношению к врагу или чужому, недопустимо со своими. Понимаешь? С друзьями нужно действовать на доверии. Вот ты сдал аврорам Хагрида...

— Браво, Рэй! Давай, припомни мне все!

— Не заводись, пожалуйста. Я имею в виду, что Хагрид был тебе искренне предан, и ты сам это признаешь. Но если ты, пускай даже вынужденно, один раз подставляешь кого-то, кто тебе доверял, потом второй раз, третий... Это становится нехорошей привычкой, тебе не кажется? Помимо того, что это неправильно, люди перестанут вести с тобой дела, ясно?

— Ах, вот какие выводы ты сделал из истории с Хагридом? Что мне нельзя верить?

— Да причем тут это?! Я не сделал — но другие могут сделать. Да и вообще... нельзя так.

— Я пока никого не подставил! Это было только предположение!

— Мне не нравится, что ты вообще допускаешь такую мысль.

Том зло фыркнул:

— Кого ни послушай, я все делаю неправильно! Сделайте лучше, раз такие умные...

— Том, ты и вправду берешь на себя самый большой груз. Никто этого не отрицает, и лично я тебе очень благодарен, и... Я просто хотел сказать, что когда ты устаешь и торопишься, то начинаешь делать ошибки и сам этого не замечаешь. Вот сейчас ты неправ. Малфой ведь нужен нам не на день и не на два. А значит, его нельзя использовать втемную.

— Одно другому не противоречит.

— Противоречит, еще как... Своих не подставляют.

— Я подумаю, — Том поднялся. — Ладно, спокойной ночи.

Я не слишком расстроился. Такое мы уже проходили... Сейчас он немного позлится, потом остынет, начнет соображать здраво и признает свою ошибку. И действительно — когда я уже собирался ложиться спать, явился Том и без лишних предисловий заявил с порога:

— Знаешь, мне кажется, что ты прав. И насчет Малфоя, и в принципе. Все верно — своих не подставляют.

Он сел на край моей кровати и вздохнул:

— Вот уж не думал, что из-за Хагрида вы начнете меня подозревать...

— Да брось. Я ведь не говорю, что ты можешь подставить своих. Хагрид, как ни крути, был все-таки чужой. Просто... иногда граница между своими и чужими у тебя начинает размываться. А это опасно, в первую очередь для тебя самого.

Он кивнул.

— Спасибо. Да, я поторопился. Не беспокойся, я сделал выводы.

В тот момент я был готов поверить, что так оно и есть.

Лес в окрестностях Торнхолла.

  Глава 44

Вторую ночь после Рождества я запомнил надолго. Накануне почти весь день провел в лесу, добыл пару зайцев на ужин, но так промерз, что весь вечер просидел у камина, стуча зубами.

После ужина Том вызвался заварить чай и делал это долго и сосредоточенно, по всем правилам. Ошпарил заварной чайник кипятком, долил воду один раз, второй... От тепла или чего-то другого меня стало неудержимо клонить в сон, так что, едва допив чай, я почувствовал, что засыпаю прямо за столом. Мама тоже клевала носом и наконец ушла наверх, оставив на кресле неоконченное вязание. Я побрел следом. Том остался помыть посуду и прибраться в кухне.

Добравшись до своей спальни, я уснул, как только коснулся головой подушки. Мне снилась платформа 9 и ¾. Уже сообщили об отправлении, но состав никак не мог отправиться — он дергался, проезжал несколько футов и останавливался с душераздирающим скрежетом. Машинист, похоже, сам не знал, что с этим делать, и лишь без толку выпускал пар через свисток. Звук получался странный, неровный, пронзительный — от него-то я и проснулся.

Голова была словно ватой набита, и я еще несколько минут лежал, не двигаясь и пытаясь сообразить, что происходит. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и я даже не мог понять, где дверь, а где окно. Если это моя собственная спальня, значит, палочка должна быть на прикроватном столике... Я поднял правую руку, удивляясь тому, какая она тяжелая и с каким трудом дается каждое движение. Костяшками пальцев больно ударился о край стола, пошарил по его поверхности, прошептал: "Lumos" — и тут же зажмурился, таким резким и ярким мне показался свет.