Игрок

В следующую субботу — теперь уже законный наш выходной — была собственно свадьба, поглазеть на которую собралось немало студентов. Стоя поодаль, мы наблюдали, как Милки, похожая на торт в пышном белом платье с кружевами, выходит под руку с мужем из мэрии, а хозяйка "Сладкого королевства" и владелица "Трех метел" обсыпают молодоженов рисом и серебряными монетами. Потом Милки бросила в толпу букет, и Колин поймал его поистине тигриным прыжком, под возмущенные вопли девчонок. Новоиспеченный муж Милки бросил в нашу сторону рассеянный взгляд, — что там интересного, мальчишки и мальчишки... Очень надеюсь, что ни тогда, ни позже он не узнал, какую роль Милки сыграла в нашем взрослении.

Сразу после расставания с Милки меня постиг другой жестокий удар — я узнал, что Джейн все же обручилась с Боббином. Она сама рассказала мне об этом во время случайной встречи в Большом зале и все смотрела на меня испытующим взглядом, будто ждала чего-то. Но я так и не понял, что она от меня хотела, и был слишком оглушен этой новостью, чтобы соображать, как следует. Поэтому только промямлил: "Ну, поздравляю", и поскорее сбежал. Когда-то я именно этого боялся — но теперь, когда это случилось, что еще мне оставалось делать?

***

Одни уезжают, другие появляются… Девятого мая 1945 года в школу вернулся Дамблдор. Накануне над Хогвартсом гремели фейерверки — школа отмечала капитуляцию магической Германии и конец войны. Как писали в газетах, добраться до бункера, в котором укрылся Гриндельвальд, казалось почти невозможным — в горящем Берлине бои шли за каждую улицу, маги и маглы сражались бок о бок, а подступы к убежищу Гриндельвальда сровняли с землей орудия магловских танков (ясное дело, танкистам потом стерли память о загадочном объекте...). Дамблдор, по сообщениям газет, был одним из первых, кому удалось прорваться к бункеру и уничтожить внешнюю защиту. Затем последовала его дуэль с Гриндельвальдом, которую журналисты на следующий же день окрестили "событием века".

Впрочем, никаких подробностей дуэли не приводилось — все ограничивалось отзывами очевидцев, что-де это зрелище посеяло в них "восторг одновременно с ужасом". Кроме того, не уточнялось, какое количество живой силы волшебников и техники маглов понадобилось, чтобы пробиться к убежищу Гриндельвальда, — проще говоря, сколько человек обеспечили пышную победу Дамблдора.

Так или иначе, бывший декан Гриффиндора вернулся в Хогвартс триумфатором. Толпу репортеров, жаждавших взять у него интервью, Прингл в школу не пустил, и они еще с неделю пытались подстеречь Дамблдора за воротами.

О дальнейших планах профессора сначала никто ничего не знал. Говорили, что он вот-вот покинет школу, чтобы перебраться в Лондон и занять кресло министра магии. Но вскоре выяснилось, что Дамблдор не собирается идти в политику, а намерен вернуться к преподаванию и что профессор Брэдли ведет у нас трансфигурацию последний год.

Пока ему было нечем заняться, заместитель директора наслаждался мирной жизнью. До полудня принимал гостей, а потом отправлялся в Хогсмид пропустить стаканчик в "Трех метлах" и при этом ловко отводил глаза сидевшим в засаде журналистам. Еще Дамблдор десятками выписывал новые издания — каждое утро за завтраком совы приносили ему из "Флориш и Блоттс" целые стопки книг, аккуратно обернутые в упаковочную бумагу. По вечерам Дамблдор навещал Гриффиндор, где сидел со студентами у камина и рассказывал военные истории. Говорят, в гостиной было тогда не протолкнуться — послушать победителя приходила масса народу с других факультетов.

Для Тома присутствие Дамблдора в школе было что нож острый. При виде заместителя директора он белел от ярости, и у него начинали дрожать руки. Когда обнаружилось, что среди почитателей Дамблдора есть немало слизеринцев, Том как с цепи сорвался. Виновные, впрочем, быстро осознали, что неправы — нашлись доброжелатели, которые их предостерегли. На факультете многие знали о неприязни Тома к Дамблдору, хотя и не понимали истинных причин. Но хотя поклонники Альбуса стали потише выражать свои симпатии, им это не помогло. С этого момента и до конца учебного года Том делал все возможное — а возможности у него были большие, — чтобы превратить их жизнь в ад.

В довершение всего Тому как преподавателю ЗОТИ у младших курсов полагалось присутствовать на еженедельных совещаниях в учительской. На них он быстро терял выдержку и начинал возражать Дамблдору по любому вопросу, будь то расписание экзаменов или летний ремонт школы. Дамблдор до спора не снисходил — улыбался и отшучивался. Тома это выводило из себя, и он откровенно дерзил, что на фоне его обычной вежливости и обходительности слишком бросалось в глаза.

Профессор Меррифот дважды вызывала его на серьезный разговор: дескать, не стоит молодому учителю так разговаривать с заместителем директора. Но Том не слушал ее увещеваний. Он единственный знал, что Дамблдор сделает все, лишь бы не оставить его в школе, и понимал, что терять уже нечего.